Афганистан: война в режиме ожидания

Внешним силам, желающим получить всякого рода выгоды в Афганистане, следует прислушаться к совету: «Если вы не знаете, что делать, то не делайте ничего». Что касается надежд Запада на укрепление демократии, борьбу с коррупцией и с торговлей героином, то риторика США и НАТО по этим предметам достигла уровня повторяющегося, пустого, бессмысленного и утомительного брюзжания, напоминающего о последних годах брежневского правления в СССР.

В Афганистане США взяли на себя обязательство вести операцию в режиме ожидания без какого-либо ясно видимого конца, будь то в виде мира или победы. Обещания администрации Трампа и Пентагона о том, что этот год ознаменует переломный момент благодаря небольшому подкреплению в виде 4000 военнослужащих для оказания помощи Национальной армии Афганистана, могут быть отклонены без серьёзного рассмотрения. Президенты и генералы США давали одно и то же обещание каждый год в течение как минимум последнего десятилетия. 13000 военнослужащих (включая союзников по НАТО, участие которых ограничено учебными задачами) не смогут добиться того, чего не удалось сделать 135000 американских военных, и Национальная армия Афганистана, несомненно, не в состоянии положить конец этой войне.

Мирное урегулирование – это единственное, что может помочь добиться такого результата, но приемлемые для талибов условия почти наверняка далеко за пределами всего того, что может предложить правительство в Кабуле. Что касается надежд Запада на укрепление демократии, борьбу с коррупцией и с торговлей героином, то риторика США и НАТО по этим предметам достигла уровня повторяющегося, пустого, бессмысленного и утомительного брюзжания, напоминающего о последних годах брежневского правления в СССР.

Проводимая США стратегия возможна благодаря сочетанию различных факторов, позволивших США сократить численность своих войск в Афганистане до минимума и тем самым снизить потери США до уровня, который не вызывает серьёзных жалоб со стороны общественности и политиков США. При расходах в 5,7 млрд долларов США в 2016–2017 годах на содержание американских войска в Афганистане, около 4 млрд долларов США в год на поддержку афганских сил безопасности и аналогичную сумму помощи афганскому государству в целом – финансовые затраты, пусть и значительные, всё же представляют собой небольшую долю военного бюджета США, исчисляющегося 691 млрд долларов.

В военном отношении нынешняя стратегия США возможна, потому что, как и в период с 1989 по 1992 годы, после вывода советских войск, вооружённая оппозиция, хотя и способна контролировать значительную часть сельской местности (весной 2018 года около 70% афганских районов, по оценкам, полностью или частично контролировались талибами), но не обладает тяжёлым вооружением или численностью, необходимой для штурма населённых пунктов и городов, находящихся под защитой огромной огневой мощи США. Точно так же, как афганские моджахеды потерпели кровавое поражение, когда попытались взять город Джелалабад в марте 1989 года, так и талибы несли большие потери, когда нападали на крупные населённые пункты.

Единственное, что могло бы изменить эту закономерность с чисто военной точки зрения, это если бы один из соседей Афганистана (Пакистан – самый очевидный кандидат, но есть и другие) решил снабдить талибов значительным подкреплением в виде огневой мощи и технической поддержки. Пока что ни одно государство не изъявило желание сделать это как из-за страха перед ответом США, так и из-за того, что они недостаточно доверяют талибам как союзникам.

Это не означает, что позиции США в Афганистане надёжны. Однако слабость заключается не в военной угрозе талибов как таковой, а в абсолютно прогнившем афганском государстве, созданном США и его западными союзниками после 2001 года. Если военная ситуация в Афганистане сегодня очень напоминает военную ситуацию 1989–1992 годов в промежутке между выводом СССР своих войск и развалом СССР (и, следовательно, прекращением советской помощи), то США и их союзники значительно усложнили своё положение попыткой ввести «демократию» в Афганистане. Это означает гарантированный политический кризис в стране каждые пять лет, известный под именем «президентские выборы в Афганистане».

Результаты последних, почти наверняка массово сфальсифицированных выборов 2014 года были отвергнуты проигравшим кандидатом Абдуллой Абдуллой, что привело к противостоянию, которое с трудом было разрешено хрупкой, парализующей и неконституционной договорённостью о разделении власти между ним и президентом Ашрафом Гани. В основе данной проблемы лежит тот факт, что Афганистану пришлось принять то, что в реальности является этническим механизмом разделения власти, в соответствии с которым пуштунам – традиционной народности этого государства, также составляющей костяк талибов – гарантируют президентство (независимо от фактических результатов голосования), а другие этнические группы получают различные формы компенсации. Но поскольку это неофициальная и фактически тайная и непризнанная договорённость, то она является предметом бесконечных разногласий и споров – тем более, что бывшие сторонники Абдуллы считают, что на самом деле они не получили компенсацию, которую им обещали за то, что они согласятся с избранием доктора Гани.

Что касается того, что произойдёт на выборах 2019 года, то это известно одному только богу. В последние годы политика Кабула стабильно приобретала всё более выраженный этнический характер. Этому способствовали как амбиции соперничающих лидеров этнических групп, так и тот факт, что западные и афганские программы развития с 2001 года совершали классическую ошибку – они развивали образование, но не создавали экономику, которая могла бы предоставить соответствующее количество рабочих мест для образованных соискателей. В результате Кабул полон безработных молодых людей с бессмысленными учёными степенями, которым гордость не позволяет заниматься ручным трудом и которые убеждены, что государство обязано их трудоустроить. Это типичная питательная среда для создания политических волнений. В этом случае риск для США заключается не в военной победе Талибана, а в том, что американские войска могут оказаться посреди происходящего изнутри кризиса Кабульского государства и будут вынуждены либо уйти, либо вмешаться с той или иной стороны, тем самым инициируя ещё одну гражданскую войну в рамках уже идущей гражданской войны.

Почему же, имея такие риски и такую, казалось бы, неразрешимую политическую ситуацию, американский истеблишмент по вопросам безопасности хочет остаться в Афганистане на неопределённый срок? В конце концов, как уже давно говорит Пакистан и как начинают осторожно говорить Россия и Китай, по всей видимости, существуют очень веские причины для поиска мирного урегулирования с талибами, а усталость от войны среди большей части рядовых талибов даёт возможность предположить, что искреннее предложение мира и разделения власти может иметь хоть какой-то шанс на успех.

Появление запрещенного в России ДАИШ* в Афганистане в качестве силы, которая отличается, как это ни удивительно, крайней враждебностью по отношению к талибам, США и всем соседям Афганистана, создает общую основу для урегулирования. Даже когда ещё был жив Мулла Омар, руководство талибов избегало международного джихадизма и провозглашало себя чисто афганской силой, хотя, принимая во внимание связи Хаккани с запрещенной в России «Аль-Каидой»*, это, очевидно, потребует дополнительных гарантий.

Весьма важным для России, Ирана, Великобритании и Европейского союза (хотя, по общему признанию, не в такой степени для США) является то, что талибы являются единственной силой в Афганистане, которой за последние четыре десятилетия удавалось добиться успеха в подавлении производства и торговли героином. Наконец, нет никакой возможности одержать военную победу над Талибаном – в плане либо восстановления контроля государства над сельскими районами на востоке страны, либо оказания на них такого давления, которое вынудит их пойти на условия, которые они будут рассматривать как капитуляцию. Намного более мощным силам США и НАТО не удалось достичь этого, так что такой результат выходит далеко за рамки возможностей афганских государственных сил. Вашингтон по-прежнему надеется, что Пакистан можно принудить атаковать базы талибов на пакистанской стороне границы, но у Пакистана нет никаких мотивов для начала очередного конфликта на своей территории, а неоднократные попытки США оказать на него давление в течение последних 17 лет не увенчались успехом. Действительно, в рядах талибов ощущается значительная усталость от войны и раскол в среде их лидеров, но то же самое можно сказать и о ситуации в правительстве.

По всей видимости, есть три причины, по которым США продолжают начатое. Первая – престиж, или то, что в Вашингтоне называется «авторитетом». Страх заключается в том, что признание поражения и согласие с тем, что талибы войдут в правительство Афганистана, даст очередной сигнал об ослаблении и безволии США и придаст храбрости врагам и соперникам Америки повсюду. Почти десять лет назад я попросил высокопоставленного представителя генералитета США, который командовал войсками в Афганистане, объяснить мне, в чём может заключаться победа США в Афганистане. Он сказал, что не может этого сформулировать и не думает, что кто-либо ещё в Вашингтоне сможет. Однако, продолжил он, он и американские военные в целом могут чётко сказать, как будет выглядеть поражение. Оно будет выглядеть, как Сайгон в 1975 году, с фотографиями во всех мировых СМИ, на которых находящиеся на службе США афганцы штурмуют посольство США, изо всех сил стремясь попасть на борт последнего вертолёта, вылетающего из Кабула. «Не стоит недооценивать готовность вооружённых сил США продолжать военные действия в течение очень длительного времени во избежание появления подобных фотографий», – отметил представитель генералитета США.

Конечно, любое мирное урегулирование с Талибаном будет направлено на то, чтобы положить конец этому конфликту и предотвратить бегство бывших врагов Талибана. Но, как и в Южном Вьетнаме, лишь американские войска будут выведены, гарантии талибов в отношении этого, возможно, будут стоить не очень дорого, при том, что талибы требуют полного вывода войск США в качестве непременного условия заключения мира.

Этот страх в значительной степени способствует и второму препятствию на пути к миру, которое заключается в том, что несмотря на то, что талибы неоднократно пытались настаивать, что они будут вести переговоры о мире только с американцами, а не с правительством Кабула, Америка не может просто взять на себя роль главного и бросить своих афганских союзников. Конечно, такие прецеденты были – в частности, сделка с Северным Вьетнамом поверх голов правительства Южного Вьетнама, которая привела к тому, что США бросили Южный Вьетнам, – но сегодняшнее положение США не идёт ни в какое сравнение с военным давлением и внутренним политическим стрессом в связи с действиями во Вьетнаме в начале 1970-х годов.

Риск для США при попытке подтолкнуть режим Кабула к мирному урегулированию заключается не в том, что он откажется от этого, а в том, что он рухнет; что возникшие в результате напряжённость и протесты усилят внутренние разногласия между политическими элитами Кабула и всё государство распадётся, причём разные группировки будут бороться между собой, а некоторые из них перейдут на сторону Талибана – именно так распался режим президента Наджибуллы и рухнул в 1992 году – после того, как Советский Союз перестал оказывать ему помощь.

Наконец, утверждалось, что американский истеблишмент по вопросам безопасности не желает рассматривать возможность заключения мирной сделки с талибами, которая потребует от США закрыть свои базы в Афганистане, поскольку он считает, что эти базы важны в вопросах соперничества и сыграют важную роль в возможном будущем конфликте с Китаем, союзником Китая Пакистаном, Россией и Ираном. Об этом, например, заявлял бывший глава администрации Колина Пауэлла в бытность последнего госсекретарём полковник (в отставке) Ларри Уилкерсон. Уилкерсон сообщил агентству Tolo News в 2017 году, что «Соединённые Штаты, вероятно, останутся в Афганистане, как я уже неоднократно говорил, в течение последующих пятидесяти лет. Потому что это единственное место в географическом отношении в этом регионе, из которого Соединённые Штаты со всей их военной мощью могут повлиять на китайский проект … “Один пояс, один путь”…»

Неминуемое расторжение Соединёнными Штатами ядерной сделки с Ираном, очевидно, опять делает американо-израильско-саудовское нападение на Иран реальным, и примитивный и недальновидный военный стратег вполне может счесть, что американские базы на восточных границах Ирана являются ценными объектами при любом нападении на эту страну.

Я говорю «примитивный и недальновидный», потому что на самом деле все может оказаться с точностью наоборот. Если администрация Трампа в своём безумии действительно решит напасть на Иран, то помощь талибам в их борьбе с режимом Кабула и американскими войсками в Афганистане даст Ирану самый лучший, самый простой и самый дешёвый на сегодняшний день способ нанести удар возмездия. В этот момент Афганистан стал бы для США тем, чем он был для СССР, Британской империи, да и для Иранской империи в прошлые эпохи – не ценным приобретением, а самой настоящей обузой и источником уязвимости.

Учитывая очевидный мотив для США также использовать Афганистан в качестве базы для противостояния России и Китаю, у этих стран в свою очередь есть очевидный мотив воспользоваться трудностями США в этой стране. И действительно – представители США обвинили Россию в оказании помощи талибам, хотя и не представили никаких реальных доказательств. Похоже, что всё происходившее до сих пор сводится к тому, что Москва и Пекин вполне легитимно вели переговоры с представителями талибов, чтобы оценить их намерения в отношении будущего Афганистана и любого мирного процесса, а также искренность их обещаний не поддерживать международный терроризм и экстремизм.

Тот факт, что США крайне враждебно настроены в отношении России и устанавливают всё более тесные союзнические отношения с Индией, естественным образом ведёт к улучшению отношений между Россией и Пакистаном. Что же касается Китая, то он, конечно, является давним союзником Пакистана, выступающим в качестве противовеса их общему врагу Индии, а в последнее время предоставившим свою территорию для КПЭК – Китайско-пакистанского экономического коридора для экспорта китайских товаров и поставок энергопродуктов в пакистанский порт Гвадар на Аравийском море и обратно.

Отважиться на нечто большее было бы для Москвы неблагоразумно. Состояние внутренних дел в Афганистане за последние годы приводило внешние силы – одну за другой – к катастрофе. Глубокое внутреннее соперничество между самими афганцами, хроническая слабость афганского государства и интриги соседних держав создают поистине ужасающий клубок, для распутывания которого ни у кого нет никакого волшебного ключика. Более того, любой, кто захочет найти стабильное решение для ситуации в Афганистане, должен быть готов взять на себя ответственность, которую сейчас несут США, в отношении финансирования афганского государства, поскольку оно совершенно не способно финансировать само себя. Торговля героином не может облагаться налогом, иностранные инвестиции невозможны в разгар гражданской войны, а при закрытой для торговли границе с Индией и Пакистаном, Афганистан остаётся вдали от всех сколь-либо значимых торговых путей. Отсюда следует тот факт, что Китай оставил (теоретически огромный) объём инвестиций в Афганистан только на бумаге и стабильно отказывается принимать на себя какую-либо ответственность за безопасность Афганистана.

Если КПЭК достигнет больших успехов и приведёт к экономическому буму в Пакистане (стране, в которой уже почти 50 лет все экономические надежды заканчивались разочарованием), то, возможно, удастся убедить Афганистан присоединиться к нему, и это может стать частью экономической основы мира. Однако до этого ещё очень далеко. А пока этого не случилось, внешним силам, желающим получить всякого рода выгоды в Афганистане, следует прислушаться к совету, который дал мне один китайский дипломат много лет назад: «Если вы не знаете, что делать, то не делайте ничего».

 

Источник: ru.valdaiclub.com

Автор: Анатоль Ливен

Мнение автора статьи может не совпадать с мнением редакции