Быть со своим народом

“Нет, и не под чуждым небосводом,

И не под защитой чуждых крыл,

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был” (с).

Слова стихотворения “Реквием” Анны Ахматовой очень многим в нашей стране знакомы со школы. По этой же причине мало кто над ними задумывается. Сказал бы я, что это напрасно, но, на самом деле, это закономерно: для того, чтобы понять, какой глубочайший смысл на самом деле вложила в эти слова поэтесса ушедшего серебряного века, надо пережить нечто, очень схожее с откровением. Собственным. Глубоко личным. И, увы, крайне неприятным. Пройти через очень важное духовное прозрение — то, из которого рождается национальная интеллигенция. Настоящая. В полном смысле слова. Да, в наше смутное время со словом “интеллигенция” сложился целый ряд крайне неприятных ассоциаций. И причина в том, что те, кто себя таковой считает, уже очень давно забыли, в чём смысл национальной интеллигенции в принципе. И, забыв это, они превратились в её полную противоположность. Но в чём же он, этот смысл? Быть может, именно понимание этого и является, на самом деле, главной сутью книги, о которой сегодня я хочу поговорить.

Книги, названием которой, вероятно, отнюдь не случайно являются слова из того самого стихотворения, которое я вспомнил в начале: Станислав Смагин, “Там, где мой народ”.

Книга, написанная в формате, чем-то схожем с дневниковым, повествует о Донбассе, с которым автор организовывал культурное, научное и политическое общение. В ней описывается то, что автор видел и о чём он размышлял. И, если описывать её коротко, то я бы сказал, что это книга прозревшего человека, остро желающего, чтобы прозрели другие.

События, начавшиеся в 2014 году на тогдашнем Юго-Востоке Украины, до сих пор не осознаются большинством населения России в полной мере. Огромная часть народа по-прежнему не до конца понимает, что тогда произошло, кто и почему восстал, и во имя чего   начавшаяся там война идёт до сих пор. Причин тому много. Это и общая дезориентированность людей, как информационная, так и духовная. Это и странная, половинчатая линия поведения официальной пропаганды, рассказывающей о происходящем крайне невнятно, так, словно всё происходит где-то в далёкой, далёкой галактике. Это и, порождённая четвертью века национального и государственного разделения, убеждённость огромной части населения в том, что по ту сторону границы живут какие-то чужие, или даже чуждые люди, лишь по странному совпадению говорящие с нами на одном языке. Автор, по-своему погружающийся в события, переживает очень жестокое осознание того, что нет никакого “другого народа”. И нет никакого “Юго-Востока Украины”. Есть Юг России, разделённый по-живому; что по обе стороны границы живёт один народ, тоже разделённый по-живому. И что нет никакого “там” и “здесь”, а есть трагедия, переживаемая всем народом.

И этот народ — его народ.

Приезжая в Донецк, автор видит город, ничем не отличающийся от его родного города — и это ничуть не странно, ведь между этими двумя городами всего три часа езды по автостраде. Но этого достаточно, чтобы оказаться словно в параллельном мире: как будто увидеть родной город, растерзанный войной, с врагом, стояшим всего в паре километров от городской черты и обстреливающим городские кварталы, так похожие на те, что знакомы автору всю жизнь.

В Донецке он встречает тех, кого смело можно назвать национальной интеллигенцией в самом лучшем, кристально чистом смысле этого слова. Теми, кто в трудный момент повёл растерявшихся людей, встал с ними рядом, не сбежал и не бросил. С людьми, которые подвергались преследованиям на Украине, потом пережили жестокое предательство со стороны тех, кому поверили и на кого рассчитывали в России, и всё равно не сдавшимися, не сломавшимися даже после этого. С теми, кто не перестал бороться за будущее своего народа даже после того, как оказался в опале уже в ДНР.

Автор видит, что люди, со спокойной решимостью переживающие лишения войны, не знают, как пережить другое — ту несправедливость, внутри которой они вдруг оказались.

И он вдруг в полной мере ощущает то, что ощущают люди на Донбассе — чувство оторванности от своего народа. Страшное чувство. То, чего люди в большой России не могут себе даже представить. То, что вызывает у автора самый настоящий экзистенциальный ужас.

И понимая, насколько чудовищно происходящее, автор принимает сам для себя глубоко личное и очень прочувствованное решение: то, о котором когда-то писала Анна Ахматова — быть там, где его народ.

Потому, что в этом и есть главный и единственный смысл национальной интеллигенции: быть со своим народом. В горе и в радости. В скорби и торжестве. На глубине его падения и на вершине его взлёта. Быть со своим народом, как бы растерян и деморализован он ни был.

И другого смысла у неё нет.

Павел Раста (позывной “Шекспир”)