Чернобыль: история преступлений киевской партийной «элиты»

Прошло 33 года с того апрельского дня, когда «взорвался» Чернобыль. Специалисты утверждают, что радиоактивность, которую впоследствии принесли осадки, 400-кратно превышала воздействие сброшенной на Хиросиму бомбы.

Руководство УССР сразу же строго засекретило информацию об аварии, и о реальном масштабе случившегося общество узнало далеко не сразу. Многие ученые считают, что о подлинных масштабах той трагедии до сих пор вообще не сказано.

Первая информация о последствиях взрыва появилась в шведских СМИ после того, как над Украиной и частью Белоруссии появилось радиоактивное облако. В отсутствии достоверной информации зарубежные издания стали распространять непроверенные данные, основанные на слухах. Советские газеты в ответ обвинили «определённые круги» за рубежом в попытках нагнетать обстановку. Высшее партийное руководство советской Украины, в частности,первый секретарь ЦК КПУ Щербицкий, член политбюро ЦК КПУ, председатель президиума ВС УССР Шевченко, председатель Совмина УССР, начальник Гражданской обороны республик,  член политбюро Ляшко, министр здравоохранения Романенко,  преступно онемели. Позднее, в ходе возбуждения уголовного «чернобыльского» дела №49-441 от 11 февраля 1992 г., они все  будут дружно пояснять свое молчание, оплаченное жизнями и здоровьем ликвидаторов и обычных граждан Украины, лицемерным заклинанием, что они и сами ничего не знали и не ведали. И более того, даже с риском для карьеры, как заявляла  Шевченко в те тревожные дни, героически сражалась за спасение украинского народа, особенно – детей.

Однако, в тот роковой день, 26 апреля 1986 года, высшие партийные чины советской Украины пребывали в неведении. Уже ночью и утром, из разных источников – от руководства атомной станции, Киевского обкома, облисполкома, начальник Гражданской обороны республики Ляшко получил информацию об аварии на ЧАЭС. Но для советского партократа прималкивание и припрятывание проблем являлось фактически негласным законом. Не владея вопросом о радиоактивной опасности, в этот же день он отрапортовал  в Совмин СССР, что «уровень радиации снижается, а обстановка на станции и в Припяти спокойная». Еще два дня, когда на ЧАЭС во всю бушевала беспрецедентная битва с радиоактивным зверем, вырвавшимся из четвертого аварийного реактора, когда гибли люди, получая смертельные дозы радиации, в Киеве было спокойно.

Между тем, в Чернобыльском, Полесском районах Киевской области радиационный фон составлял от 80-120 микрорентген в час до 800-1200, в Овручском районе Житомирской области — 1000-2000 микрорентген в час, в селах Семеновка и Щорс Черниговской — около 1000. А в районе ЧАЭС — 500000. Это – запредельные дозы. В самом Киеве резко повысился гамма-фон — до 1100-3000 микрорентген в час — в Днепровском, Подольском районах и в центре города. Обстановка требовала немедленного оповещения населения о радиационной опасности. Но заместитель министра здравоохранения УССС Касьяненко, предложивший это, не был услышан. И Ляшко, и Щербицкий и Шевченко скрыли полученные об уровне радиации данные. Более того, на следующий день состоялась злополучная Первомайская демонстрация, которая, как было потом отмечено следствием, «способствовала чрезмерному облучению людей».

Моя знакомая Татьяна, дончанка сравнительно недавно. До переезда в Донецк она с семьей проживала в городе Киеве. Женщина рассказала мне, что ее мать принимала участие в той «послечернобыльской» демонстрации.

«А как иначе можно было? Мать работала на ВДНХ, там был «угольный» павильон, в котором она поводила выставки. Как обычно все сотрудники павильона пошли на демонстрацию. Никто ни о чем не подозревал даже. Только уже на самой демонстрации одна женщина рассказала, что ее родственник якобы звонил ей и сообщил об аварии. Потом уже пошли разные тревожные слухи. Но многие киевляне слушали выступление одного высокого чиновника из ЦК, не вспомню фамилию, который заверял, что угрозы нет. И обстановка на станции нормализуется. Только через пять дней мы забеспокоились, когда наши знакомые продали две свои квартиры».

Когда слухи приняли угрожающий характер, в довершение ко всему у жителей массово проявилась странная слабость, першение в горле и головные боли (эти симптомы врачи списывали на вегето-сосудистую дистонию), народ побежал. Тогда квартиру в Киеве можно было купить за бесценок.

Безусловно, не оповестить население о том, что в те роковые дни радиационный фон в городе Киеве составлял 1500 микрорентген в час (125 раз выше естественного)  и обречь ничего не подозревающих людей на болезни (уж кто-кто, а министр здравоохранения УССР должен был знать о том, какие последствия бывают при радиоактивном облучении) – преступление. Но патологический страх перед вышестоящим начальством в московских кабинетах многократно помноженный на слепое подчинение (ведь Кремль хранил молчание) оказался сильнее, он буквально парализовал руководство советской Украины. Всех партийных и государственных деятелей беспокоило только то, как спасти свои семьи. Отмечалось множество авиарейсов из Украины самолетами, загруженными членами семей этих людей. На остальное было наплевать, карьера дороже. Все ждали выступления Самого, но  Горбачёв обратился к советским гражданам только 14 мая, спустя почти три недели после катастрофы.

Похвастаться ему было нечем: государство оказалось не готово к оперативному устранению последствий чрезвычайной ситуации – большинство дозиметров не работали, не было элементарных таблеток йодистого калия, которые могли бы снизить поражения щитовидной железы. Известно, что если немедленно принять таблетки калия-йода, суммарная доза поражения щитовидной железы снижается на 96%, через шесть часов — на 50%, а через 24 часа принимать его практически бесполезно.

30 апреля министр здравоохранения СССР Буренков направил в Минздрав Украины распоряжение о «неотложных мерах по защите населения, особенно детей, прежде всего от поражения радиоактивным йодом». Здесь таблетки калия-йода сильно бы пригодились. Но 3 мая министр здравоохранения УССР Романенко на заседании опергруппы политбюро ЦК КПУ не рекомендовал делать йодную профилактику для жителей Киева! И в этот же день издал секретный приказ № 21с, в котором требовал «обеспечить неразглашение секретных данных об аварии». Правда, эти запрещающие указы не распространялись на высшее руководство Украины и их семьи. Правда, для «патрициев» и «рабов» разная. Последним хватило три дезинформирующих выступления по украинскому телевидению, которые согласовывались лично со Щербицким, Шевченко и Ляшко.

Только в течение первого послеаварийного месяца Романенко и его заместитель Зелинский издали семь секретных приказов, разослав их в облздравотделы, НИИ с требованиями засекретить последствия аварии, не указывать дозы в историях болезней, «закодировать» уровни облучения, выделить истории болезней, связанных с аварией, в отдельный архив, к которому не допускать никого без специального разрешения руководства Минздрава УССР или вышестоящих инстанций.

В свое оправдание, уже на следствии, тогда уже бывший министр заявил, что все его указы и выступления на телевидении корректировались в ЦК Компартии Украины. Он якобы не мог правильно оповестить население о последствиях аварии и радиационной обстановке,  поскольку эти данные были секретными.  Приказы и письма о фальсификации историй болезней с диагнозом  «вегетососудистая  дистония», сокрытие данных о дозах облучения населения, радиационной обстановке,  соблюдения секретности и запрещение давать эти сведения  в средства массовой информации он отдавал на основании указаний правительственной Комиссии СССР и соответствующих указаний  Минздрава СССР.

Ему вторила вся лживая партийная верхушка советской Украины, которая беспокоились о собственной служебной карьере, а не о жизни и здоровье народа, сохранении его генофонда. Эту ложь сегодня уже оплачивают нынешние, но еще в большей мере ее оплатят будущие поколения.

Сокрытие радиоактивного фона – всего одна грань всенародной трагедии, как в капле воды, отразившая паразитизм, фальшь, преступную халатность, безразличие и элементарную некомпетентность, разъедавшую высшее руководство советской Украины. С течением времени начали вскрываться и другие гнойники, касающиеся преступной деятельности украинских партийных бонз. На Украине были рассекречены архивы КГБ, которые касались Чернобыльской станции и ликвидации последствий аварии. Эти документы «подтвердили» многие догадки, высказанные ранее только в виде предположений — например то, что станция была построена со многими серьезными нарушениями технического регламента, что истинные последствия аварии были специально засекречены властями (что помешало, в том числе, нормальным работам по ликвидации последствий), что у комиссии по ЛПА не было точных сведений о состоянии остатков реактора, что ликвидационные работы велись во многом необдуманно и безграмотно…

По словам одного донецкого ликвидатора, тогда, в печально памятном 1986-м, получила право на жизнь одна-единственная версия: во всем виноват персонал Чернобыльской АЭС. На самом деле, некоторые ликвидаторы, знакомые с работой ЧАЭС, догадывались об  истинных причинах аварии.

«Нашли просто стрелочников. Ведь не академиков же виновными назначать! Хотя уже тогда поговаривали, что имеются несовершенства конструкции реакторных установок.  Я думаю, что вообще не было заинтересованности в детальном расследовании. Другое дело, кто на самом деле был инициатором этой трагедии, и с чьей легкой руки она произошла. Ведь за время, прошедшее после Чернобыльской катастрофы, появилось свыше 110 версий ее причин. Я ознакомился где-то с 75 версиями», – рассказал мне мужчина.

Из всех версий, на его взгляд, заслуживает доверия та, в которой говорится о преступном вмешательстве членов ЦК КПСС в руководство Чернобыльской АЭС.

«В начале 80-х годов при ЦК КПСС был создан сектор по надзору за АЭС. В сектор входили В.Марьин и Г.Копчинский, подчинявшиеся секретарю ЦК КПСС В.Долгих. Но чиновники из сектора занимались не безопасностью, а активно вмешивались в оперативное управление станциями. Именно они дали прямое указание руководству ЧАЭС на проведение электротехнических испытаний на 4-м блоке при отключенной защите.  Это было грубое нарушение Регламента, но работники станции на это пошли, как же указ с самого верха. Эксперимент этот привел реактор в неуправляемое состояние, которое закончилась тепловым взрывом», – рассказал ликвидатор.

Он добавил, что с профессиональной точки зрения это была авантюра в чистом виде. «Работать в таких условиях — все равно, что ехать в автомобиле по оживленной улице, бросив руль и тормоза. Поэтому катастрофа была неминуемой». И тут побоялись тронуть высшее партийное начальство, сменные журналы после аварии исчезли. В общем, было сделано все, что бы партийные функционеры ушли от наказания. Их фамилии вспыли только лишь в год 20-летия Чернобыльской аварии, когда Комаров, главный инженер «Комбината» – организации, созданной для ликвидации последствий аварии, осмелился пооткровенничать. Он имел прямой доступ к подлинникам аварийных документов, которые вошли в уголовное дело по Чернобыльской аварии, и его показания имеют непреходящую историческую ценность.

Цепь паразитической преступной деятельности партийной верхушки советской Украины можно проследить до периода  Украины, «независимой», руководство которой (у власти тогда был Кравчук) не только не наказало преступников-партократов, но, напротив, обеспечило им почет и безбедную старость.  Двоих фигурантов уголовного чернобыльского дела — Героя соцтруда, кавалера шести орденов Ленина и пр. Александра Ляшко (умер в 2002 г. в возрасте 87 лет) и советскую орденоносицу Валентину Шевченко украинские власти щедро осыпали новыми госнаградами — в том числе и «за многолетний добросовестный труд».

Бывший министр Романенко стал академиком, и в завершение своей «научной» карьеры даже опубликовал пару трудов о ЧАЭС:  «Радиационная медицина в объективной оценке последствий Чернобыльской катастрофы»  и «Солидные раки и рак щитовидной железы у подростков и взрослых на наиболее пострадавших территориях Украины после Чернобыльской катастрофы». Чиновники, входившие в сектор слежения за ЧАЭС от ЦК партии также заслуженные киевские пенсионеры. Один из них, Копчинский, до сих пор дает экспертную оценку и выступает за организацию атомного могильника на территории Чернобыля.

Уголовное дело № 49-441,заведенное в 1993 году на  Щербицкого, Шевченко, Ляшко и Романенко о «действиях должностных лиц Украины во время аварии на ЧАЭС и ликвидации ее последствий» было закрыто: истек срок давности! Остается уповать на суд Божий, который  в отличие от украинского, не имеет этого срока.

В качестве эпилога

Когда сдетонировал Чернобыль, советская партократия Украины, обладавшая почти неограниченной властью,  показала себя во всей красе. Но замалчивался не только Чернобыль. «Красные следопыты» советской эпохи, которые обследовали почти каждый уголок украинской земли, старательно обходили Бабий Яр, где нашли последний приют сотни тысяч жителей Украины — жертв украинских карателей. По известным причинам это также тщательно скрывалось и замалчивалось высшим партийным руководством Украины. Скрывались и замалчивались подлинные цифры, свидетельствующие о количестве жертв ОУН-УПА с 1943 по 1954 год. Процесс по делу Васюры стал последним громким разбирательством о преступлениях палачей Хатыни – только в 1986 году его признали виновным во всех совершенных злодеяниях.

Наталья Залевская специально для ИА «Новороссия»