День, когда немцы вошли в Москву

С 16 по 19 октября 1941 года судьба Москвы висела на волоске: по северным и северо-западным районам города, в котором царила паника, разъезжали немецкие мотоциклисты и даже одиночные танки, разведывая маршруты для пехотных и танковых дивизий вермахта

16 октября 1941 года вошёл в историю, которую от нас долго скрывали, как «день московской паники». В этот день единственный раз за всю историю своего существования не работало московское метро, эскалаторы которого уже начали разбирать, а само — минировать. Этого не избежали сотни московских предприятий, институтов, помпезных жилых домов, театров, кинотеатров и даже церквей – объектов, которые могли пригодиться врагу после падения Москвы.

Никогда за всю минувшую войну судьба всей страны, не только Москвы, не висела на таком тонком волоске, как в эти «черные дни».

Именно тогда у Гитлера были очень серьезные предпосылки конвертировать успешный блицкриг в победу. Германия могла добиться её только в условиях краткосрочной войны. В 1942 году – даже после катастрофических поражений Красной армии под Харьковом, захвата немцами Кавказа и выхода к Волге у Сталинграда — она им уже не светила. Но во второй половине октября 1941-го всё было иначе – и в стратегическом, и в тактическом отношении.

После окружения под Вязьмой и Брянском шести советских армий, развала Западного фронта, захвата Калуги 13 октября, 14 октября – Твери, а еще через несколько дней — Волоколамска, Малоярославца и Можайска Москву отделяли от рвавшихся и изучавших её из биноклей гитлеровцев только стойкость отказавшихся сдаваться окруженных частей. Недоучившиеся, но рвавшиеся в бой и почти полностью погибшие в нём курсанты ряда училищ. А также части НКВД, которые вступили в бои с врагом на подступах к городу и на его улицах и смогли навести в Москве относительный порядок, до того как к столице стали подходить с востока свежие войска. Важнейшую роль в чудесном спасении Москвы сыграл и главный виновник разразившейся катастрофы – Иосиф Сталин, отказавшийся в последний момент — после долгих колебаний — бежать из Москвы.

Сталин был главным виновником разгрома 1941 года, но его твердость в октябре не позволила Гитлеру взять Москву.

Если бы он покинул столицу, скорее всего, этот крупнейший промышленный, транспортный и логистический узел попал бы в руки врага. Это был бы страшный, едва ли не смертельный удар по оборонным возможностям страны, что сделало бы невозможным скоординированный отпор гитлеровцам, обрекая Красную армию на отступление до Урала.

У последней черты

16 октября многим москвичам показалось, что всё к этому и идет. В этот день народу передалась паника, охватившая власти неделей раньше, потому что меры по эвакуации и уничтожению города, чтобы он не достался врагу, уже нельзя было скрыть. Известно, что еще 8 октября, после катастрофы под Вязьмой, Сталин сказал, что «Москву защищать некем и нечем, повторяю, некем и нечем». Так же думал и Гитлер, заказавший поставки гранита из Швеции, Норвегии и Финляндии для установки памятника победителям в центре поверженной и уничтоженной Москвы. Этим гранитом до сих пор облицованы цоколи нескольких зданий на Тверской, тогда улице Горького. Так же думало, кстати, и руководство НКВД, подготовившее группу артистов-диверсантов со связями с немецкой артистической богемой, которые должны были подобраться к неравнодушному к искусству Гитлеру, когда тот прибудет в Москву принимать парад победы, чтобы его убить. В городе создавалось подполье, схроны с оружием и боеприпасами, готовились к партизанской борьбе.

«Совершенно секретное» постановление ГКО СССР

Массовой панике в Москве, которая началась 16 октября, продолжалась до введения в столице осадного положения 19 октября и была полностью преодолена драконовскими мерами лишь к началу ноября, предшествовало появление «совершенно секретного» постановления Государственного комитета обороны № ГКО-801 за подписью Сталина, председателя ГКО СССР.

Ввиду неблагополучного положения в районе Можайской оборонительной линии будущий генералиссимус, очень плохо, к сожалению, разбиравшийся в военных вопросах, приказал:

 Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев (НКПС — т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД — т. Берия организует их охрану).

Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также Правительство во главе с заместителем председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке).

Немедля эвакуироваться органам Наркомата Обороны в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба — в Арзамас.

В случае появления войск противника у ворот Москвы поручить НКВД — т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию).

Вакханалия в Москве

На следующий день, 16 октября, власть в сдаваемом немцам городе фактически испарилась: начались неописуемый хаос, паника, эксцессы мародерства и бандитизма, грабежи магазинов и складов, особенно тех, где хранились дефицитное продовольствие и спиртное, бегство из Москвы сотен тысяч людей во главе с большим и малым начальством, на груженные добром машины которого иногда нападали разъяренные граждане. Многим не выплатили зарплаты. Магазины закрылись. С утра отключили городское отопление. Общественный транспорт не функционировал. Панику, антисоветские и антисемитские настроения подогревали проникшие в Москву русскоговорящие диверсанты из полка «Бранденбург». Низко летавшие над городом немецкие самолеты сбрасывали листовки с призывами не сопротивляться, создававшие впечатление, что всё кончено. На заводах, в учреждениях спешно уничтожались горы документов – над городом кружил пепел.

16 октября 1941 года в Москве рухнула власть и началась анархия, по окраинам города шныряли немецкие мотоциклисты.

Уже 17 октября в Куйбышев прибыли высшие советские сановники – Калинин, Каганович, Ворошилов и многие другие. В Москве задержались – помимо Сталина – из хорошо известных лиц лишь Берия, Микоян и Косыгин. Из Москвы эвакуировались все министерства, оставив в столице небольшие оперативные группы. В Куйбышев перебрался Исполком Коминтерна, экспонаты Третьяковской галереи были отправлены в Новосибирск, тело Ленина — из мавзолея в Тюмень, покинул Москву даже комендант Кремля.

Сохранились документальные описания паники, охватившей эвакуируемый город, — от скупых, сжатых и серьезных, до крайне эмоциональных, дышащих злорадством затравленных граждан, в отношении перепугавшейся власти, представители которой еще недавно изображали из себя небожителей.

Академик Владимир Вернадский: «Ясно для всех проявляется слабость вождей нашей армии, и реально считаются с возможностью взятия Москвы и разгрома».

Вот что академик Владимир Вернадский занес в свой дневник в этот день:

Резкое изменение настроений о войне. Ясно для всех проявляется слабость вождей нашей армии, и реально считаются с возможностью взятия Москвы и разгрома. Возможна гибель всего моего архива и библиотеки. Когда я уезжал <из Москвы> в июле — мысль о возможности потери и гибели мелькала, но не чувствовалась реально, как она выступает сейчас.

А вот другое свидетельство очевидца – советского писателя и журналиста Льва Ларского, наблюдавшего исход из Москвы:

В потоке машин, нёсшемся от Заставы Ильича, я видел заграничные лимузины с «кремлёвскими» сигнальными рожками: это удирало Большое Партийное начальство! По машинам я сразу определял, какое начальство драпает: самое высокое — в заграничных, пониже — в наших «эмках», более мелкое — в старых «газиках», самое мелкое — в автобусах, в машинах «скорой помощи», «Мясо», «Хлеб», «Московские котлеты», в «чёрных воронах», в грузовиках, в пожарных машинах… А рядовые партийцы бежали пешком по тротуарам, обочинам и трамвайным путям, таща чемоданы, узлы, авоськи и увлекая личным примером беспартийных…

Точно такие же сцены, перемежавшиеся потасовками и драками бившихся за транспорт обезумевших от страха людей, происходили за год до этого в Западной Европе во время немецких наступлений. Оказывается, то же самое было и у нас.

И это не злопыхательство «обиженных» советской властью граждан: рассекреченные рапорты сотрудников НКВД своему начальству рисуют точно такую же картину и сообщают массу частных и достоверных подробностей. Вот один из самых безобидных из них: «16 октября группа грузчиков и шоферов, оставленных для сбора остатков имущества эвакуированного завода № 230, взломала замки складов и похитила спирт. Силами оперсостава грабеж был приостановлен. Однако 17 октября утром та же группа людей во главе с диспетчером гаража и присоединившейся к ним толпой снова стали грабить склад. В грабеже принимали участие зам. директора завода Петров и председатель месткома. При попытке воспрепятствовать расхищению склада избиты секретарь парткома завода и представитель райкома ВКП(б)».

Достойно проявил себя в наведении порядка в едва не сданной Москве глава столичной партийной организации, секретарь ЦК ВКП(б) Александр Щербаков.

Из партийных чинов испытание выдержал секретарь ЦК ВКП(б), глава Московской партийной организации Александр Щербаков, оказавшийся самой заметной публичной фигурой в городе в это страшное время. Он многое сделал для того, чтобы острая паника улеглась в течение нескольких дней, демонстрируя распорядительность и решительность.

Анархии положили конец

Чтобы навести в городе элементарный порядок, пришлось вначале накопить силы, а потом начать бескомпромиссную борьбу с грабителями, расхитителями, дезертирами, паникёрами и немецкими агитаторами, которых хватали и расстреливали на месте. К концу октября в городе навели относительный порядок.

Огромную практическую роль в спасении столицы, до того как к ней подтянулись свежие войска из восточных районов страны, сыграли части НКВД. Они не только восстановили порядок на улицах огромного города, но и уничтожали вражеских диверсантов, просочившихся в Москву немецких мотоциклистов. Особенно отличилась Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН), сформированная в октябре 1941 года из советских спортсменов, циркачей и находившихся в Москве иностранных коммунистов. Именно они пресекли попытку прорыва к метро Сокол мотоциклистов одной из немецких дивизий, вначале отогнав их, а потом и уничтожив в районе Водного стадиона. Из иностранцев в этом подразделении было больше всего… немцев, американцев и румын. Бойцы ОМСБОН участвовали и в военном параде 7 ноября на Красной площади и заодно – охраняли его.

Именно это событие внушило оставшимся в городе жителям, всей стране и всему миру, что Москву не сдадут, и нацистская Германия, упустившая свой единственный шанс, будет в конечном счете разгромлена. Так и случилось. Москва не пала – пал Берлин.

Сергей Латышев 

tsargrad.tv

Мнение автора статьи может не совпадать с мнением редакции