История (не)одного подвига: первые в Мариуполе

Последние несколько дней операции я застала в расположении части внутренних войск ДНР — ну, или "Востока", как по привычке называют этот батальон местные. Самые обычные с виду люди, которых мне доводилось встречать за обедом в столовой, на перекуре или в очереди на умывание с полотенцем через плечо, в эти дни уезжали на передовую и возвращались оттуда, и в те часы, иногда дни, когда они исчезали из поля зрения журналиста, совершали удивительные вещи.

Не претендуя на полноценное описание операции с точки зрения военной науки, решила поделиться с читателями несколькими ее эпизодами, которые стали известны со слов бойцов и командиров этого батальона.

После того, как подразделения 9 полка НМ ДНР заняли села Талаковку и Калиновку в окрестностях Мариуполя и подошли к городу, силы полка существенно истощились. В дело вступили внутренние войска, которым была поставлена задача взломать оборону противника на востоке города. Именно здесь сосредоточились самые ожесточенные и мотивированные подразделения противника, в частности нацбатальон "Азов"*, еще в четырнадцатом году запятнавший себя военными преступлениями. 7 марта бойцы батальона ВВ ДНР закрепились в здании маслобойни на восточной окраине города, затем заняли здание котельной.

Впереди открывался квартал из четырех высотных зданий, где обосновался противник. Три двухподъездных дома, которые военные прозвали "девятками", хотя они на самом деле десятиэтажные, и более внушительная высотка, получившая название "монолит", в каждом — огневые точки неприятеля. Снайперские лёжки также были расположены в частном секторе вокруг многоэтажек, совершались и "партизанские" рейды по принципу приехали, отстрелялись, уехали. Работали танки. Добровольцы, занимающиеся аэроразведкой с беспилотников, говорят, что противник действовал достаточно грамотно — небольшое количество бойцов, рассредоточенное в жилых зданиях, плюс мобильные группы обеспечивали перекрестный огонь по любому отряду, который пытался зайти в город.

7-9 числа по району работала артиллерия. А 9 марта в левую девятиэтажку зашел взвод штурмовой роты под командованием младшего командира с позывным Люгер, замкомвзвода - Белый. Эта группа впоследствии стала известна как группа Люгера. Группа заходила в здание под шквальным огнем противника, в подвал бойцы влетели "на огне" и сразу напоролись на гражданских: "Тетки, бабульки, мужики какие-то — руки подняли и визжат... Господь отвел, что никто из них не пострадал, — мы стреляем, по нам стреляют, а предположить, что в доме этом есть мирные, мы и вовсе не могли".

До этого в медиаресурсах ДНР проходила информация о гуманитарных коридорах с призывами к жителям Мариуполя покинуть зону боевых действий. Как выяснилось позже, призывы эти оказались малоэффективны по ряду причин — препятствия эвакуации, чинимые боевиками "Азова"*, нежелание жителей покидать свои дома, а главное — полный паралич городских коммуникаций и управления, наступивший в первые дни спецоперации, еще до подхода военных РФ и ДНР к городу. В отсутствии электричества и связи информация о коридорах для выхода зачастую попросту не доходила до людей, плюс трудности с топливом для заправки личного автотранспорта, а эвакуацией централизованной украинские власти не занимались.

Войдя в здание, бойцы успокоили мирных жителей и закрепились в подвале. Такой своеобразной коммуной и прожили более двух недель. Но об этом позже, а пока возникла проблема со связью — группа, засевшая в "девятке", была отрезана от своих плотным огнем противника, батарейки в рациях сели, заканчивался боекомплект и вода.

Командование предприняло несколько попыток наладить связь с группой, применяя различные военные хитрости: сначала запустили беспилотник с привязанным к нему шнуром для связи, он был сбит противником. Затем пытались доставить веревку, привязав ее к осколочной гранате и выстрелив в сторону дома, — снова неудача.

Было также предпринято несколько попыток прорыва к зданию. На следующий день, 10 марта, к "девятке" выдвинулся отряд из 9 полка Народной милиции ДНР численностью, по разным свидетельствам, в четыре или пять человек. Все эти люди погибли. Бойцы из группы Люгера вспоминают чувство бессилия, когда они наблюдали из подвальных окон попытку отряда пересечь открытый участок протяженностью около двухсот метров, и то, как люди падали один за другим.

На следующий день пеший бросок совершили уже "вэвэшники" из взвода командира с позывным Торро. При этой попытке группу прижали пулеметным огнем, Торро был ранен, его эвакуировал с поля боя боец взвода с позывным Тарком, мимо которого смерть прошла буквально по касательной: пулеметной очередью сбило с головы каску. "Это было как в кино — вжух и нету. Пуля прошла по касательной и вскрыла кевлар, который раскрылся, как раковина...", вспоминает Тарком.

Двум молодым бойцам (позывные Кент и Амир) удалось добежать до здания с грузом воды. Каким-то чудом они дошли, но вопрос постоянной связи таким образом решен не был.

Три дня спустя после захода группы, ночью 12 марта, командование обратилось к бойцам в поисках добровольцев для опасного дела. Нужно было протащить шнур длиной 176 метров до левой "девятки", где оказались заперты бойцы Люгера вместе с гражданскими. Вызвался боец с позывным "Увар", не разведчик, не снайпер, даже не пехотинец, обычный водитель. Так вышло, что мы были знакомы с Уваром еще до начала спецоперации — в пору моей постоянной работы на Донбассе он пару раз отвозил меня в расположение части по распоряжению командования, для бесед с бойцами. Увар — обычный донецкий работяга: работал в забое горнорабочим, возил хлеб, по молодости имел несколько судимостей за драки. В четырнадцатом вывез семью в Крым, но в феврале пятнадцатого собрал вещи и уехал обратно на Донбасс, даже не сказавши жене: "Сумку с вечера собрал, жена не видела... Утром уехал и по прибытии вступил в ополчение, в "Восток". Почему? Да потому что смотрел по телевизору войну у себя дома и думал: да что же я за мужик такой, если сижу в безопасности, пока другие воюют?"

О том, что происходило 12 марта, Увар рассказывает так: "После того, как Ходаковский (Александр Ходаковский, основатель и командир "Востока", - прим. авт.) поставил и объяснил мне задачу, он сказал: "Ты можешь отказаться". Но я знал, что там ребята ждут, я их знаю не первый год... я не мог их подвести. Я думаю, и они так же бы поступили, если бы я там находился". Увар не стал привязывать веревку к поясу: "Подумал, что если меня убьют, а веревка будет привязана, то ребятам придется меня вместе с веревкой назад тащить. А так — быстро смотают шнур, и пойдет кто-то другой". Он также оставил товарищам свой телефон с наказом, если что, позвонить брату, а не дочери: "Она и так на меня все время ругается, что я здесь". Надел броник, каску брать не стал: "в каске меня бы скорее заметили". Уже когда преодолел первые метры, снял белые повязки — опознавательный знак союзников по спецоперации, чтоб лишний раз не отсвечивать. Впрочем, ночь была лунная, поэтому противник обнаружил передвижение гонца достаточно быстро. "Доволен, что по мне одному противник выпустил много боекомплекта — шесть выстрелов из РПГ, стрелковое разнообразное", - говорит Увар. Доползти до здания с первой попытки не получилось: "В первый раз запуталась веревка, я полез назад, к нашему застрявшему бэтэру... Перерезал веревку на узле, перевязал ее под прикрытием бэтэра. Сел и закурил. У меня зажигалка "пьеза", беспламенная — ну, я же понимаю, где нахожусь. Сел, покурил, но все равно же с "девятки" пацанам видно... Они потом говорят: мы тогда вообще офигели, кто-то даже переспросил: что он делает?! Да вот, курит... Дошел я в итоге с третьей попытки. Прополз мимо ребят из 9 полка — они там, бедненькие, лежали... у одного из ребят этих "двухсотых" еще по дороге забрал автомат и БК, сто двадцать патронов".

Все это случилось с Уваром аккурат в день его рождения. "Ребята встретили меня на ура, обнимали и целовали..." Доставив веревку на левую "девятку", Увар остался с группой Люгера. По веревке группе доставлялась вода и боекомплект. Правда, через несколько дней шнур перебили. "В первые десять дней в здании никто практически не спал", - рассказывает Увар. - Были попытки нас штурмануть, из РПГ нас закидывали, танк еще выезжал. К тому же противник хорошо был оснащен — были у них приборы ночного видения, тепловизоры всякие. Поэтому была проблема стоять "на глазах", только выглянул, сразу летит... Ребята вели наблюдение из подвальных окошек". Проблема с выходом на верхние этажи и крышу здания позже обернулась чувствительной потерей — командование было вынуждено вывести пулеметчиков на подступы к кварталу, боец с позывным Скорп - "молодой, горячий парень", как вспоминают о нем товарищи, выскочил из бэтэра, залег и стал давить огневую точку противника. По нему тоже вели огонь, одна из пуль отрикошетила от асфальта и попала парню в голову.

Тем не менее, 14 марта к группе Люгера на бэтэре прорвалось еще шесть человек из другой штурмовой роты, командир Лес. В составе группы Леса был и Тарком.

Мы разговариваем с Таркомом, которого в миру зовут Витей, у этих самых "девяток", где теперь уже относительно безопасно. Виктор сам до войны жил в Мариуполе, в четырнадцатом партизанил в городе, потом попал в украинский плен, пережил такое, "о чем нормальным людям, наверное, лучше и не знать..." А в первый раз мы встретились с Виктором 26 марта, когда Таркома и его товарища с позывным Добрый принимала медслужба батальона в условном месте — ребят вывезли с передовой с легкими ранениями: отравление угарным газом, глубокие порезы рук. В тот день они спускались по балконам с четвертого этажа центральной "девятки", охваченной пожаром.

Непосредственная подготовка к штурму центрального здания началась 22 марта, когда на левую "девятку" выдвинулось еще два отряда бойцов. По словам Таркома, "это было необходимо для того, чтобы отсечь "правую проблему" (правую "девятку", - прим. авт.), откуда по нам работали очень интенсивно..." Украинцы постреливали также из "монолита" - здания в глубине двора, в котором, как потом выяснилось, тоже оставалось две семьи жителей. Этот огонь с флангов в том числе не давал возможности эвакуировать гражданских и заболевших бойцов группы Люгера из левой "девятки". Для перебежек между левой и центральной девятиэтажками бойцы придумали хитрость — натянули веревку, на которую набросали взятые в покинутых квартирах одеяла и ковры, и под этой завесой ("Мы видели это в репортажах из Сирии", - сказали бойцы), передвигались между зданиями. Сейчас "правая проблема" выглядит как рассыпанные детали детского конструктора "Лего" — помимо штурмовых групп, по кварталу работала еще и авиация с артиллерией.

В ходе операции по прикрытию 22 марта группа Леса вела огонь с правой "девятки". Обеспечивая прикрытие товарищам, в тот день погиб боец с позывным Донор. Тарком вспоминает: "Донор сражался совершенно отважно, высовывался из окон, работал по противнику с балконов... но иногда был вынужден перезаряжаться, и в этот как раз момент прилетела шальная пуля". Донор умер во время транспортировки, до больницы его не довезли.

Взятие под контроль центрального здания позволило вывезти 23 марта четырнадцать человек гражданских и пятерых заболевших бойцов из группы Люгера в расположение части. В тот день я разговаривала с этими людьми, грязными, измученными, но воодушевленными спасением. А бойцы позже рассказывали, как одна семья взяла на себя работу по приготовлению пищи в том числе и на долю военных, "пекли нам на костре лепешки". С сыном этих людей Увар ходил по вскрытым еще "Азовом"* квартирам, собирал оставшуюся еду и воду, которая замерзла в канистрах, лед растапливали на огне и утоляли жажду.

Между тем закрепившиеся уже в центральной "девятке" бойцы и после 23 марта испытывали серьезное огневое давление со стороны противника. К этому периоду и относится эпизод 26 марта, когда по правому подъезду здания отработали бронебойно-зажигательными из пулемета, а затем еще и накидали из РПГ, чтобы обороняющиеся не смогли потушить пожар. Загорелся третий этаж, затем и четвертый, где у бойцов были сложены вещи. Группа Севера - совсем молодого еще лейтенанта, меньше года назад я встречала этого офицера на учениях, где он трогательно обращался к дядькам-резервистам по имени-отчеству и на "вы", была вынуждена уходить через балконы — в лестничных пролетах тоже бушевало пламя. Тогда пригодился опыт Таркома, который находился в группе Севера - до войны Виктор работал промышленным альпинистом. Группа вышла без потерь, только легкие ранения.

В тот же день, когда были ранены Тарком и Добрый, из центральной "девятки" была эвакуирована еще одна группа гражданских. Тарком говорит мне с улыбкой: "Я не исключаю, что когда наши ребята вывозили гражданских сначала из левой, потом из центральной "девятки" на бэтэре, противник предположил, что мы продолжаем накапливать в зданиях личный состав для наступления, потому и начал отходить..."

(function() { VK.Widgets.Post("vk_post_-71860258_229393", -71860258, 229393, 'HZrMYjyEJgrbWF-iA4MW4REJYOzj'); }());

Могла ли человечность военных ДНР быть воспринята противником как военная хитрость — вопрос открытый; так или иначе, после финальной зачистки подразделениями из Чечни самого крупного здания квартала, того самого "монолита", сопротивление украинских формирований на этом участке было сломлено. Над "монолитом" сейчас развевается два флага — Российской Федерации и Республики Чечня. Флаг ДНР на одном из зданий поднимали тоже, но он был сбит огнем противника. Когда несколько дней спустя после этих боев я выезжала с военными медиками в район частного сектора за "девятками" и "монолитом", на вопрос военфельдшера об обстановке замкомбата ответил: "Не волнуйтесь, девочки, работайте спокойно... там уже Красная армия".

*запрещенная в РФ организация.

Собкор "Ридуса" в Донбассе Наталия Курчатова специально для ИА "Новороссия".