Памяти Владлена Татарского: Нас шесть. Навеки

В материале ИА Новороссия делится воспоминаниями военный корреспондент Георгий Медведев, которому довелось длительный период времени провести с Татарским не просто в одном расположении, но и в одной комнате.

Это было время серьёзных перемен

В своей книге, посвящённой освобождению Мариуполя, я отдельно выделил знакомство с Дмитрием Стешиным. Тот самый момент, когда стало понятно, что нам придётся не только работать вместе, но и жить в одной комнате в пункте временной дислокации батальона "Восток", в составе которого мы встретили начало спецоперации и отправились на штурм Мариуполя.

Первое впечатление было: где мы, а где Стешин, золотое перо России. Вот это сейчас начнётся жизнь в тени звезды! Не пообщаться, не поработать. Будет ходить, командовать процессом, а нам собирай остатки, пытаясь выжать из них пользу для Отечества. А уже через несколько дней стало стыдно за свои же мысли: Стешин оказался таким же, как и мы, обычным патриотом своего Отечества, обычным журналистом, обычным добровольцем, пусть и с большими регалиями.

Первой "на югах" встречи с Максом (Максим Фомин – настоящее имя Владлена Татарского) я не помню. Кажется, это случилось уже в Красноармейском, населённом пункте в Новоазовском районе, где нас разместили перед штурмом Мариуполя. Владлен вошёл в комнату, оглянулся, поздоровался со всеми. Со Стешиным по-приятельски, со мной – как с незнакомым практически человеком, но с которым ему предстояло пройти долгий и непростой путь.

Мы пересекались несколько раз, и в крайний – перед самым началом СВО. Даша Пешехонова записывала больше интервью с ним, попросив выступить в качестве оператора. Уже тогда я отметил для себя прямолинейность Макса, как он, несмотря ни на что, готов отстаивать свою позицию, если уверен в ней. Макс узнал меня, наверное, поздоровался, а я задумался: вот компания собирается. ЛОМ с растущим не по дням, а по часам телеграм-каналом, которого я раньше мог только читать, Золотое перо России. Куда мне и моему коллеге Владу Евтушенко среди плеяды отечественной информационки.

Это было время больших перемен. На фронте, в политике, в обществе, и самое главное – в личностном. Уже спустя, наверное, пару дней стало понятно, сколь сильно я ошибался в своём восприятии окружающих. Что Стешин, что Татарский оказались самыми обычными, такими же, как и я сам, рядовыми бойцами фронтов общевойсковых и информационных. Одни воздухом дышим, одной Победой живём.

Каждый из нас, наверное, при всех своих страхах и опасениях, понимал, что наша небольшая когорта – это те, с кем придётся идти в бой, если нужно – держать оборону, делить ломоть хлеба и глоток воды. И то, что тревожит душу по сей день, это главный факт: мы друг друга не подвели.

Порядок – залог успеха

На часах где-то около семи утра. Просыпаюсь первым. Стешин, Админ, Влад Евтушенко – все ещё спят. Макс смиренно бродит вокруг стола, обустроенного нами для обеда и хранения продуктов. Бормочет себе под нос, дескать "эх, господа, ведь только вчера перед сном навели порядок. А тут и хлебные крошки, и колбасу кто-то резал…"

В этом не было претензии, в этом не было упрёка. Но я, как проснувшийся первым, вскакивал на ноги, говоря, мол, секунду, давай я тебе помогу. Да, я уснул самым первым из нашего небольшого братства, которое мы называли между собой "пресс-службой батальона", но чувствовал даже не личную вину, но просто досаду – как так! Не может быть у нас беспорядка!

Влад мыл полы, Стешин протирал пыль, Админ убирал на столе. Макс заряжал всех своим стремлением к порядку и чистоте. И речь здесь шла не о том, чтобы было убрано в комнате. Речь шла о порядке и чистоте душевной и духовной.

Татарский был глубоко верующим человеком, что само по себе определяло серьёзную степень упорядоченности в душе его. Это находило отражение и в физической среде. То же самое касалось и быта уже сугубо армейского. В нём не было того, что называется "расхлябанностью". Если штурм, то как положено, если оборона, то как надо, если оборудование позиции – то по всем правилам, если разведка, то не упустить ничего.

Конечно, это только потом мы начали воспринимать его стремление к порядку как нечто большее. Тогда, казалось, это просто привитое ему откуда-то стремление к упорядоченности. Но ничего не бывает в этом мире просто так.

Отсюда же, наверное, и его чёткая, твёрдая позиция. У него всё было разложено, что называется, по полочкам, а потому не было сомнений ни в чём. Его нельзя было подкупить, склонить к чему-либо, что было неестественно ему, заставить сомневаться. Если он занял какую-то сторону, он будет верен ей до конца, потому что чётко для себя уже разобрался во всём. Такой была и его позиция как патриота России. Он даже в мыслях не мог допустить обратного, ведь весь процесс вокруг был чётко разобран им на составляющие, и он знал, что иначе – никак.

Жизнь в абсолюте

Говорят, есть зло, а есть добро. А бывает меньшее зло с большим добром. Наверное, каждому приходилось думать о таком, определяя для себя лично, что является проступком, а что проступком общеизвестным, но несущим пользу – общую или личностную.

Я могу ошибаться, разумеется. За сутки, наверное, с момента гибели Макса, довелось дать несколько интервью, в каждом из которых меня представляли его другом. Я напоминал: друзьями мы не были, и близкими товарищами тоже. Пару раз списывались по работе, пересекались там же. Но то, что оставило неизгладимый след – это период пребывания в составе батальона "Восток", когда каждое утро мы просыпались в одной комнате, и каждый вечер в ней засыпали, не считая те дни, когда кто-то уезжал на сутки или больше.

Но этого времени вполне хватило для того, чтобы принять человека как родного, и сформировать о нём единственное допустимое для себя лично мнение. А мнение таковое, что это – один из немногих, для кого не было полутонов.

Если впереди враг, то для Владлена он был исключительно врагом, если рядом друг – то это друг, несмотря ни на какие сложные обстоятельства. Именно поэтому, наверное, наша небольшая компания так легко сблизилась: каждый доверял друг другу без остатка.

В принципе же, отсутствие полутонов для Макса, на мой взгляд, и порождало столь беззаветную любовь к Родине. Если он видел, что что-то для Отечества хорошо, он стремился к этому. Если видел вред России – пытался искоренить. Для него невозможно было прикрыть на что-то глаза и пойти на сделку с совестью.

Это потеря для всей России

Покинув службу в период "перемирия", Татарский активно заинтересовался передовыми технологиями и способами их применения на фронте. Наверное, именно он был одним из первых в числе людей, которых я знаю, кто столь горячо доказывал, что современная война – это уже не только танки и пехота, рвущиеся через поле, но и множество самых разных "девайсов", как это сейчас называют, задействование которых, во-первых, сбережёт жизнь личному составу, а во-вторых, нанесёт максимальный урон противнику.

Сегодня из каждого утюга приходится слышать о том, как важны беспилотники, как нужны "дронобойки", как полезны ударные дроны. Максим был в числе тех, кто первым заговорил об этом и настаивал на этом. И доказывал личным опытом. В составе батальона "Восток" Макс был беспилотчиком, со временем, проявив себя, заняв место полноценной боевой единицы.

При этом, продолжал Татарский писать, продолжал снимать ролики, информируя общественность о событиях на полях СВО, продолжал подбадривать жителей России и оказывать помощь словом и делом бойцам на фронте. Навсегда в памяти его общение с мобилизованными, для которых он становился кем-то вроде замполита. Давал советы, подбадривал, наставлял. Многие из них были его подписчиками, и нужно ли говорить, каково значение таких личных встреч на передовой?

Владлена не сумели победить на передовой. Не смогли убить на поле боя, перейдя к тактике излюбленной Киевом – терроризму. Просчитались. От этого все мы стали только сильнее, и только выросла наша ненависть ко врагу. Мы будем сражаться, до Победы, за каждого павшего, а теперь ещё и за Макса. Накануне мы встретились с ребятами из "Востока", и для каждого из них – это личная потеря. А теперь врагу предстоит только осознать, какую проблему он создал себе, породив в каждом солдате жажду личной мести.

А Владлен – с нами, с каждым из нас, потому что он – в том деле, которое мы делаем, в нашей правде, в наших шагах вперёд. В нашей Победе.

В "пресс-службе" батальона наш было шестеро. Первым погиб Андрей Рахов, известный как Арни, Огнеборец – доброволец из Питера. Погиб Владлен Татарский. Быть может, из нас не останется в конечном итоге никого. Но в то же время, нас навсегда шестеро, потому что за нами – Россия, а Россия – это мы.

Георгий Медведев

Узнавайте первыми о главных событиях Новороссии, России и мира в нашем телеграм-канале Новороссия