Павел Раста: ДКР. Почему пала Отчаянная Республика

9 февраля 1918 года на съезд в городе Харькове собрались представители местного самоуправления огромных территорий Юга России. Это было очень странное собрание и, во многом, беспрецедентное – никто никого не принуждал, никто никого отдельно и персонально даже особо не приглашал. Фактически, было объявлено лишь о том, что этот съезд состоится. Те, кто на него приехал, сделали это на 100% по собственной воле. И те, кто в этот февральский день организовывал съезд, сами не предполагали, делегаты от какого количества коммун на него явятся. Не удивлюсь, если масштаб происходящего тогда поразил даже самого Артёма – главного организатора и идеолога того, что начало происходить в тот далёкий зимний день.

Три дня спустя, 12 февраля 1918 года харьковским съездом коммун было провозглашено создание Донецко-Криворожской Республики в состава РСФСР. И это было не просто революционное событие. Это была революция внутри революции.

Ровно 100 лет назад, в этот день, Отчаянная Республика родилась.

И все эти 100 лет (исключая, буквально, последние годы) память о её существовании замалчивалась. О ней нельзя было даже писать исторические диссертации – эту тему просто тихо «зарубали» на начальной стадии. Не говоря уже о том, чтобы писать о тех событиях в учебниках истории. Скажу по собственному жизненному опыту – я, живя в России всего в нескольких часах езды от Донецка, узнал о её существовании лишь тогда, когда впервые приехал в этот город в январе 2014 года. По сути, помнить о тех днях даже полуофициально была разрешена только Донецку и Луганску – старому и упрямому ядру донецко-криворожского вольнодумства. Всем остальным эта память была воспрещена категорически. Неофициально, но крепко. Помнить и писать можно было о чём угодно – хоть о Бандере, чем на «советской Украине» весьма активно пользовались. Разумеется, помнить о нём можно было только в негативном ключе. Но частью «национального дискурса» этого псевдонационального инородного тела внутри Красной Империи он, Бандера, всё равно являлся. Причём, дискурса вполне официального. Что потом и дало те результаты, которые мы имеем на сегодняшний день. Но на всё, что касается ДКР, было наложено негласное, жесточайшее табу. Об Отчаянной Республике нельзя было говорить ни хорошо, ни плохо. Вообще никак.

Почему так? Да потому, что она была слишком революционной даже для самой революции. Потому, что самим фактом своего существования она показывала, что избранной модели советского государственного строительства есть альтернатива. Причём, мощная и жизнеспособная. И, что было «опаснее» всего – тоже советская. Бывшая плоть от плоти и революции, и советской власти. А разница между избранной и альтернативной моделью была в одном – донецко-криворожская альтернатива категорически отрицала национально-территориальное деление страны и предлагала взамен другое, куда более устойчивое и крепкое. Она предлагала сборку государства по принципу экономических регионов, а не псевдонациональных синекур для местных не менее псевдонациональных элит. Альтернативная модель предотвращала в зародыше создание тех самых зон разлома, по которым Красная Империя треснула и разлетелась на части семь с половиной десятилетий спустя. Но в рамках сложившегося тогда общего политического тренда это было самой настоящей ересью.

В итоге Донецко-Криворожская Республика пала. Да, она была крепка. Но и она не смогла выдержать сразу двух ударов одновременно. Первого со стороны немцев, наплевавших на «похабный Брестский мир» и пошедших в наступление. И второго, который был нанесён ей в спину из тишины московских кабинетов. Пока Республика воевала с врагом, у неё в тылу Скрипник и другие «политические украинцы» решали вопросы вдали от фронта. И в итоге их карта оказалась старше. Это не первый и не последний случай в истории, когда сражающиеся воины проигрывают интригующим бюрократам. Та ситуация не была уникальной. К чему всё привело – мы знаем. Кстати, упомянутый «товарищ» Скрипник, хваставшийся, что без него не было бы никакой «Украины», впоследствии был посмертно разоблачён, как немецкий шпион. Милая подробность, не правда ли? И как же это делает его похожим на другого «видного украинца» — Бандеру. Что ж, видимо предательство – это родовая черта всех «видных украинцев». А, быть может, и всего украинства в целом. Впрочем, бандеровцы, являющиеся, в сущности, политическими отпрысками «товарища» Скрипника, благодарностью никогда не отличались, и поступили с его памятниками так же, как и со всеми остальными.

Но это всё, по сути, лишь исторические факты с минимумом комментариев. Озвучил я их, в общем, потому, что основная масса читателей до сих пор знает о ДКР критически мало. И некоторая христоматийность в данной теме необходима по определению. Вопросы же, которые я хочу поднять сегодня, несколько глубже. И звучат он так:

1. А могла ли тогда Отчаянная Республика устоять?
2. Что на самом деле стало причиной её падения?

Ведь причины, перечисленные выше – это лишь внешние проявления причин истинных. Тех, что, на мой взгляд, сделали крах альтернативного проекта ДКР абсолютно неизбежным.

Тогда.

И я это подчёркиваю. Потому, что Донецко-Криворожская Республика, не смотря на свою обречённость, всё равно стала одной из величайших страниц в истории русского народа – она просто опередила своё время на век, указав тот путь, по которому нам следует идти сейчас. Сто лет спустя исправляя сделанные ошибки.

Так вот, отвечая на заданные вопросы, могу сказать – тогда, в начале ХХ века, Донецко-Криворожская Республика устоять не могла. Не потому, что была слаба. Отнюдь – она была сильна. Просто в интеллектуальных кругах тогдашней России у неё не было сторонников. Нет, и ей и создавшим её людям, конечно, сочувствовали. Более того, их глубоко уважали. Например, сына основателя ДКР Фёдора Сергеева (партийный псевдоним Артём) после его загадочной гибели летом 1921 года взял на воспитание лично Сталин. И вырастил наравне с собственными детьми. Это малоизвестный, но очень красноречивый факт.

Так что да – уважение к этим людям было огромным. Даже не смотря на то, что все они (за единственным исключением) очень быстро были устранены физически. И, к сожалению, их устранение было вполне предсказуемо – когда возводится великая империя, не должно быть никаких альтернативных проектов, ведь сомнения опасны. Так происходит всегда и это факт, к сожалению. Но давайте задумаемся: в то время, когда Скрипник и другие интегрировавшиеся в советскую власть «украинствующие» разворачивали свои интриги, которые похоронили ДКР и создали УССР – а была ли там, в Москве и Петрограде группа, противостоявшая им? Даже не политически – интеллектуально.

Нет. Её просто не было.

Жестокая правда тогдашней ситуации состоит в том, что весь интеллектуальный базис России на тот момент был ориентирован чётко и однозначно прокураински. И виновны в этом отнюдь не большевики. Потому, что всё это началось ещё до них. Задолго до них.

Давайте временно отойдём от рассмотрения событий той великой смуты и отмотаем время чуть назад. Где сформировался основной костяк того, что потом стало украинством? Он сформировался в Галиции, при активном участии властей и спецслужб Австрии, частью которой тогда являлась Червонная Русь. В тех краях, населённых русинами, долгие годы шла методичная укрианизация населения, вылившаяся потом в полномасштабный геноцид той части народа, которая украинизироваться отказывалась. Но это было уже потом. А ранее, до геноцида, русинов подвергали многолетнему национальному подавлению и дискриминации, заставляя принять новую, искусственную и абсолютно омерзительную «украинскую» идентичность. Русины сопротивлялись. Они устраивали многотысячные крестные ходы к православным святыням, шли в тюрьмы, а русинскую интеллигенцию периодически отправляли на эшафот. Но у меня вопрос: а помогала ли им Россия-мать? Русское прогрессивное общество как-то участвовало в их жизни? Оно поддерживало их хотя бы морально? Оно помогало создавать русские школы, печатать русские книги, вести просветительскую работу? Ответ на все эти вопросы короткий и однозначный: НЕТ.

Но почему?

Сейчас я процитирую вам отрывок из книги Сергея Плеханова «Новороссия. Восставшая из пепла».

«Член Государственной думы, граф В.А. Бобринский, возвращаясь со Славянского Съезда в Праге (июнь 1908) через Галичину с галицкими делегатами этого съезда, на котором он с ними познакомился, и присутствуя на одном из таких крестьянских торжеств в деревне, расплакался, говоря: «Я не знал, что за границей России существует настоящая Святая Русь, живущая в неописуемом угнетении, тут же, под боком своей сестры Великой России».

В Россию Бобринский поднял шум о положении дел в Галичине. Но у русских чиновников он не имел успеха, а либеральная и левая пресса тоже не поддержала его только потому, что он был в Думе правый, и отнеслась к его призывам враждебно, считая русских галичан «националистами, ретроградами», а украинофилов — «либералами, прогрессистами». Не находя нигде на верхах поддержки, граф Бобринский сам организовал с помощью разбирающихся в галицких делах русских людей в Петербурге и Киеве «Галицко-русские общества», которые начали собирать средства на помощь Прикарпатской Руси. Это были первые рубли, которые Галичина стала получать от своих братьев в России. Но средства эти были скудны, и все они шли на помощь по содержанию гимназических общежитий, в которые принимались талантливые мальчики бедных крестьян на полное содержание» (с).

Вот так, друзья мои. Неожиданно, не правда ли? А вы ведь, наверняка, представляли себе картину несколько иначе. Я прав? И напрасно. Потому, что кроме этого, взятого навскидку, свидетельства, можно найти ещё много других, от которых картина и вовсе заиграет уж совсем внезапными гранями. Ответьте мне: кто и в каком году объявил юго-западное наречие русского языка «отдельным украинским языком»? Это было сделано в 1905 году Императорской академией наук в Санкт-Петербурге. Тоже не знали? Охотно верю. Там не было большевиков – там были столичные интеллектуалы. Точно так же считавшие украинство «передовым» и «прогрессивным». Это мы сейчас понимаем, каким мракобесием оно является, а они думали иначе. И голоса отдельных прозревших русских патриотов, таких, как граф Бобринский, попросту тонули в этом мракобесном болоте, едва оставив по себе лёгкие круги на его поверхности.

Впрочем, на короткое время прозрение, всё же, начинало наступать куда более массово. И на чудовищное положение русских в Австрии обращать внимание всё же начали. Потом. Уже перед самой войной, когда быть русским патриотом вдруг стало модно. Тогда даже депутаты Государственной думы начали ездить в Вену на политические процессы над русскими интеллектуалами и священниками, не желавшими предавать свою веру и свой народ. Но вот только продлилось это недолго. Всего через несколько лет патриотическое движение в Российской Империи было похоронено под лавиной разочарования и отторжения. Тогда, когда общество осознало истинные причины 1-й Мировой войны. Когда оно увидело, что элиты начали оплачивать собственные хищнические интересы и собственную бесконечную алчность миллионами человеческих жизней. Ярче всех те настроения выразил Владимир Маяковский:

«Вам, любящим баб да блюда,

Жизнь отдавать в угоду?

Я лучше в баре б**дям буду

Подавать ананасную воду!» (с).

К великому сожалению, жертвой этого разочарования пал и русинский вопрос тоже.

И уже потом, когда пришли большевики, представителей иной точки зрения в интеллектуальном сообществе бывшей Империи просто не было. К самим же большевикам можно относиться как угодно, но о них ни в коем случае нельзя сказать одного: они однозначно не были дураками, неучами и недоумками. Как минимум потому, что за всю историю человечества не было ни единого случая, чтоб дураки, неучи и недоумки создавали великое государство, почти век державшее за глотку весь мир. И когда они это государство строили, они не стояли на песке и не висели в воздухе – они опирались на уже имевшийся на тот момент интеллектуальный фундамент России. А он, в то время, был абсолютно «проукраинским». Насквозь. Эта зараза изъела его как черви. До дыр. И Скрипник начал свои интриги не на пустом месте. Стоит ли удивляться тому, что, в итоге, красные встали на его сторону?

И здесь можно сказать, что ситуация действительно принимает черты фатума. Неизбежности. Ведь для того, чтобы понять всю ошибочность той точки зрения, надо было проявить прозорливость гения, рождающегося раз в тысячу лет. Это всё равно, что разглядеть в грудном младенце будущего серийного убийцу – теоретически можно, но на практике невероятно сложно. И красные его не разглядели – украинство и им тоже казалось «прогрессивным» и «передовым». Это мы сейчас знаем, в какую кровавую тварь оно потом выросло. А они этого не знали. Да и не только они – никто не знал. Снимает ли это с красных ответственность? Ни в малейшей степени. Это ИХ ошибка. За которую в полной мере расплатился ИХ государственный проект. Да и мы будем за неё расплачиваться ещё Бог знает сколько. Но всех собак на них вешать я бы не стал. По сути, ошибка эта заключается лишь в том, что они поддержали политический тренд, сформировавшийся и оформившийся до них. Они дали ему институционализацию. Только и всего. А круг виновных там, на самом деле, гораздо шире. И «белых» он охватывает не менее чем «красных». Потому, что в этой ошибке виновно было всё русское общество. И цветовой спектр здесь не причём, ведь совершена она была ещё до того, как это общество раскололось на цвета и завертелось в кровавом вихре гражданской войны. Что, кстати говоря, отлично иллюстрируется тем фактом, что истинными авторами того самого национально-территориального деления страны (с которым мы сейчас не знаем, что делать) были отнюдь не большевики, а эсеры, огромная часть которых потом воевала за «белых». И это впервые было отражено в документах эсеровского Учредительного собрания. Тоже не знали? Бывает.

Так кто в тогдашних Москве и Петрограде мог поддержать идеи Артёма? Никто. Просто за отсутствием иного мнения. И случилось то, что случилось. По сути, донецко-криворожское вольнодумство и было тем самым «иным мнением», которое только начало формироваться. Но, с одной стороны, формироваться оно начало слишком поздно и слишком далеко от тогдашних центров как интеллектуального дискурса, так и принятия решений. С другой стороны – слишком рано. Как я уже говорил, Артём и его соратники опередили своё время на целый век. Так что в то время и в той обстановке их идеи восторжествовать не могли. Отчаянная Республика, воздвигнутая на фундаменте этих идей, пала. Потому, что она не могла не пасть.

Тогда.

А сейчас?

Мы живём в то время, когда все маски сброшены, все ошибки очевидны и лоб целого народа упёрся в холодную кирпичную стену тупика. Того самого, в который эти ошибки привели. Можно, конечно, с усердием психически нездоровых граждан биться в эту стену головой. Говоря при этом, что никаких ошибок не было, просто раньше в неё бились неправильно и не слишком сильно. Осталось только её пробить – а за ней рай земной. При этом на все возражения о том, что стена прочнее, чем кости черепа, говорить, что это ересь, либо экстремизм. К такому «битью об стену» призывают, обычно, две категории граждан. Первые – это те, что сейчас при власти. Эти просто молятся на свою «стабильность» и любые попытки переосмысления (либо и вовсе перемен) воспринимаются ими, как страшная угроза. Тупиковость ситуации они, быть может, и сами вполне осознают, но предпочитают просто бегать от серьёзных решений, тем самым делая ситуацию всё более и более запущенной. Другие – это те, для кого память о советском периоде нашей великой истории является чем-то вроде религиозного культа. Я бы даже сказал, карго-культа. И это, увы, вполне серьёзные историки и общественные деятели. Основатели Красной Империи для них обладают абсолютной непогрешимостью и мысль о том, что они могли ошибаться, воспринимается ими, как тяжкая ересь. В итоге эти ошибки абсолютизируются и сакрализуются. Что не менее опасно, чем банальное трусливое ничегонеделание власть имущих. Потому, что признание и осмысление старых ошибок – главное условие их исправления. А ошибки сделаны огромные. Стоившие рек крови нескольким поколениям нашего народа. Той крови, которую лил сначала Петлюра, потом Бандера, а теперь льют их сегодняшние наследники. Поэтому признать ошибки – не просто наш долг. Это то, без чего не будет никакого «потом». Как говорят врачи-психиатры, главное условие начала исцеления от целого ряда психических расстройств – это признание собственной вины. Нет, не покаяние. Ни в коем разе. Всего лишь признание того, что в своих бедах ты виноват сам. Того, что это не враги и жизненные обстоятельства стали причиной случившегося с тобой, а твои собственные неверные решения. Только и всего.

И именно сейчас наследие Отчаянной Республики становится актуальным. Потому, что именно оно может стать нашим выходом из тупика. Не только для Донбасса. Для всей большой России. Ведь даже в том случае, если пробить стену лбом всё-таки удастся – за ней отнюдь не рай, а пропасть, в которую страна имеет все шансы рухнуть вслед за Советским Союзом. Все линии разлома те же. И надеяться на то, что при тех же условиях в этот раз всё будет иначе – это, как минимум, глупость. Два, умноженное на два – это всегда четыре, вне зависимости от обстоятельств.

А значит тот альтернативный путь, указанный 100 лет назад далёким зимним днём в городе Харькове – единственно возможный. И не зря память об этом была вопреки всему сохранена в Донецке и Луганске.

Осталось лишь найти в себе мужество и ступить на него.

«На дне души кипит подводный Китеж.

Наш неосуществлённый сон»

/Максимилиан Волошин/

P.S.: Вы когда-нибудь видели памятники Артёму? Те, которые были поставлены на Донбассе – единственном месте, где их дозволено было ставить в эти прошедшие сто лет. Если нет, то посмотрите. Те, кто их ставил, по какому-то невероятному наитию отражали в них весь истинный масштаб этого человека. Титан, который смотрит в будущее. Именно таким до сих пор видят его жители Донбасса – и свободной его части, и той, что нынче находится под оккупацией тех, с кем он боролся ещё тогда, век назад.

Да, грядущее он действительно видел. Есть такие люди. Они не всегда сами это понимают – но глядя через долгие годы на их наследие, это понимаем мы. Артём оставил своё наследие для всего Русского Мира. Им осталось только воспользоваться. А дорогу осилит идущий.

Павел Раста (позывной «Шекспир»)