Спасение мирных как спасение будущего мира

Пока под Мариуполем грохочут пушки, российские боевые самолёты преодолевают звуковой барьер (как говорят местные - "птичка пукнула"), а донецкая пехота с боями вгрызается в улицы не чужого для многих города - разумеется, воюют и россияне, но, пока я смотрю на ситуацию преимущественно с точки зрения местных воинов, нельзя не замечать разницы отношения к войне не только между силами РФ/ЛДНР и неприятелем, не только между комбатантами и мирными, но и среди самих военных.

На днях заехала в расположение части внутренних войск ДНР, воюющей сейчас в Мариуполе. Подразделение это было создано в свое время на базе ополченского батальона "Восток", сохранило кадровый костяк и определенные принципы. В первый же вечер стала свидетелем прибытия в часть человек пятнадцати мирных жителей, блокированных более двух недель вместе с бойцами подразделения в одной из многоэтажек левобережной части Мариуполя. Затем я наблюдала эвакуацию военными медиками раненого гражданского, который вышел на их позиции. Сейчас военные столкнулись с необходимостью вывода уже более полусотни гражданских из зоны боевых действий: люди находятся в здании, двор перед которым простреливается боевиками "Азова"*, боевики при попытке вывода мирных открывают по ним огонь.

Скажу честно, некоторые бойцы даже "Востока", несмотря на общие принципы и дух боевой части, - люди разные: испытывают сложные чувства в ситуации, когда ради спасения гражданских с освобождаемых территорий рискуют жизнями своей и товарищей, иногда и несут потери. Эти сомнения происходят и от того, что люди говорят - сейчас мы их спасаем, а кто знает, чем они занимались те восемь лет, пока нас "гасили"? Может, они помогали тому самому "Азову"*, который сейчас гасит уже их?
Спросила об отношении к ситуации военфельдшера Оксану - взрослая, взвешенная женщина, мать и уже молодая бабушка. Оксана сказала: "У нас, конечно, принцип воина-освободителя, мы стараемся его придерживаться. При этом мы понимаем, что даже спасённые нами люди сейчас могут обнимать наших бойцов и медиков, а через неделю, оказавшись в безопасности и относительном комфорте, скажут: так это они же пришли к нам в город с оружием, они и виноваты". Я понимаю, что Оксана во многих случаях будет права: такова человеческая натура, люди реагируют по ситуации, сейчас они благодарны бойцу, который прикрыл их буквально собой, поделился пайком и вывел из-под обстрела, а через неделю вспомнят, что ещё полтора месяца назад у них было жилье и спокойная мирная жизнь, а теперь ее нет, и обвинят во всем этого же бойца.

Является ли это достаточным основанием для того, чтобы при ведении боевых действий заботиться в первую очередь о выполнении боевых, а не гуманитарных задач? На мой взгляд, нет, но я человек гражданский.
Если же попробовать посмотреть на ситуацию шире, хоть это и архисложно в подобных обстоятельствах, становится очевидно не только экзистенциальное, но и историческое измерение вопроса.

В свое время командир "Востока" Александр Ходаковский сказал мне в обстановке более спокойной и располагающей к философствованию: "Мы воюем не только за людей, хотя их интересы, безусловно, важны... Мы воюем за будущее".
И тут важно понимать, что именно сейчас решается, каким будет это послевоенное будущее для народа России и Украины: трудным, постепенным, но уверенным выздоровлением, срастанием связей и исцелением ран или же разделенным бесконечными конфликтами и незаживающими ранами войны.

Ожесточенность на войне, как практически во всякой экстремальной ситуации, - состояние почти неизбежное. Человек - как говорится, общественное животное, выживание индивида зависит от его группы, в пограничных условиях это особенно ярко проявлено.

И в ситуации, когда объединенная группа (например, боевое подразделение) должна рисковать жизнями участников ради спасения участников другой, нейтральной группы (например, мирных), а то и сознательно ставить себя под удар группы враждебной (например, противника), люди реагируют по-разному.

Ожесточенность в этом случае зачастую находит почву в том самом биологическом базисе "разумного общественного животного", которое ставит интересы выживания своего и своей группы выше чего бы то ни было. Отсюда все эти реплики в медиасреде о том, что "мы воюем слишком мягко", "сложив здание, где закрепился противник, неважно, есть там мирные или нет, мы сохраняем жизни мотивированных бойцов". При всем понимании логики человека на войне это пример того самого трайбализма, архаизации и дробления общества, которые мы наблюдаем в действиях вооруженных формирований страны У. Действия того же батальона "Азов"* по отношению к мирному населению Мариуполя - мародерство, стрельба на упреждение, огонь из артиллерии и танков по жилым домам, использование мирных в качестве "живого щита" - это действия своего рода варварского племени, выделившегося из общества и народа и отделившего себя от него. Подобные сообщества воюют не за украинский народ, не за страну и даже не за государство Украина, они воюют исключительно за себя.

Мне кажется важным не допустить среди нас подобного дробления, подобного снижения уровня осознания и переживания происходящего, а также реагирования на драматичную ситуацию войны. Все, что может помочь человеку в этом, помочь ему остаться человеком большого мира и большого народа, будь то общая вера, общая культура, общие цивилизационные принципы, приобретает сейчас особенное значение. Как и определенные этим чувством человеческой общности конкретные действия.

* запрещенная в РФ организация

Наталия Курчатова, собкор портала "Ридус" в Донбассе специально для ИА "Новороссия"