Священное яйцо Тараса

Фантастическая нация обрела очередную реликвию вселенского масштаба. Не станем томить: речь идёт о нечеловеческих размеров яйце-писанке. Обписано оно строками из Шевченковского «Заповита», и сотворили сие собственноручно послы, аккредитованные в Киеве.

Итак, наконец-то – спустя миллионы световых лет українського цивілізаційного поступу, в ходе которого зашифрованные в пысанковых штрих-кодах послания людству оставляли предтечи главукрпророка – благодарная часть человечества ответила колисці всіх цивілізацій. И сразу – строками из самих пророчеств.

Теперь на Пасху самая большая в мире «Тарасовова пысанка» будет выставлена на Софийской площади Киева. И пусть злые неарийские языки, сколь угодно вспоминают в связи с этим анекдот про неуловимого Джо (мол, самое большое в мире, потому как никого более в мире ни Вэлыкый Тарас, ни, тем более, его великое яйцо, не чешет). Но лучше бы завистливой вате заткнутся! Во-первых, мероприятие освятила своим присутствием всемирная поп-звезда Юный Орэл (слева от яйца).

А во-вторых, к ответственно организованному (с народными хорами и столь же народными баянистами из числа спудэив упомянутого Орла) «флэш-мобу» для избранных присоединилось САМО американское посольство! Представители нации, подарившей Украине самого прекрасного в мире министра здравоохранения, прочитали Тарасови вирши. Как и следовало ожидать, прелестнее всех вышло у атташе по вопросам культуры.

Но вернёмся к конечной цели проекта – триумфальному его завершению на Пасху. Судя по пещерному антисемитизму и патологической ненависти вышеупомянутого «пророка» к Церкви, Пасха (Исход) для его последователей – исключительно годовщина изгнания укрофараонами «жидвы» (©), которую вывел из Египта в пустыню специально засланный протоказачкок Мойсэй. Но об истинном значении украинского праздника мультикультурных послов в известность вряд ли ставили.

Не думаю, что и туземная ылито (прежде всего, значащееся на афише «флешмоба» Управление культуры, национальностей и религий), догадывается какими ямбами и хореями обкладывал их национальный гений эту самую религию. Разве что самый «юный» из местных «орлов» – председатель профкома Института культуры в 70-х – помнит ещё, как заучивал «антирелігійні заклики поета-революціонера». Но вряд ли «поющий рехтор» признается в том главному организатору акции – главе Международного Фонда культурного сотрудничества Владе Литовченко.

Что же, остаётся провести ликбез для «культурной сотрудницы» самого «культурного» ректора нам. В надежде на то, что Орден «Святой праведной Анны» получила она от Православной Церкви не за красивые глаза.

Начнём с того самого «Завіщанія», которое после смерти автора более свидомые правщики переименовали в «Заповіт».

Як понесе з України У синєє море Кров ворожу… отойді я І лани і гори — Все покину, і полину До самого Бога Молитися… а до того Я не знаю Бога.

Согласитесь, в истории богообщения, пожалуй, первый случай столь откровенной торговли «пророка» с Богом: отрекаюсь от Тебя, пока не истребишь всех врагов. Да не просто умертвишь, а чтобы кровищи море!

«Заповит» читают, поют, цитируют, вышивают на рушныках и вовсе смыслу его не ужасаются, – замечает христианский проповедник о. Андрей Ткачёв. – А ведь в этом небольшом по размеру произведении поместилось два раза слово «кровь» и одно отречение от Бога… Тарас Григорьевич смотрел вниз, на днепровские воды и ждал, когда они понесут в синее море вражью кровь. Странно… Что это за вера такая, чтобы воспламениться желанием предстать перед Господом только после вида текущей крови? И что Сам Господь, не желающий смерти грешника, заменивший кровь Исаака кровью ягненка, должен делать с такими молитвенниками? Много ли Всевышнему радости от таких богомольцев?»

Я никогда не понимал, почему даже поклонники Шевченко называют его пророком. Что он такого напророчил? И вот только после последнего Майдана отец Андрей открыл мне: «Волю Украина получила без крови. Но призыв «окропить» повторяла долгие годы, как одержимая. Вот, нате. Впредь будьте внимательнее с текстами. Сказано же, что если винтовка висит-висит, то потом непременно стрельнет. Скажешь «кровь», будет кровь. Сказал бы «каюсь», гладишь и покаялся бы… Поэт на вершине сознания не имеет права посылать подобные месседжи будущим поколениям. Иначе кровь взыщется и от его рук».

Заметим попутно, что гимновой музыкой к столь богоугодным идеям «Заповита» отметились украинские классики Лысэнко, Вербыцькый, Стэцэнко, Кошыць, Ревуцькый, Людкэвыч, Лятошынський, Глиер и т.п., добрую половину которых позиционирующий себя православным телеканал «Глас» относит к образцам благочестия.

И не следует списывать кровавое пророчество 1845 года на поэтическую афористичность. Вот репортаж об общении Шевченко с малороссийскими крестьянами в 1859 г. в парижском журнале польской эмиграции «Przegłąd Rzeczy Polskich»: «…А в конце сказал, что до тех пор не будет им хорошо, пока вот этот Днепр не покраснеет… Когда же его спросили, как это понимать, объяснил просто, что надо вырезать всех. Крестьяне ответили ему, что это грех – пролить столько крови … Тогда он начал смеяться над верой и уговаривать, что господа бога, мать божью и всех святых придумали попы, чтобы с их помощью обманывать темный люд».

Если отрицал Бога Шевченко ещё во «Сне» 1844 г. («Немає Господа на небі!.. Немає! немає!»), то во «Сне» 1847 г он возвращает Ему право на существование. Хотя бы для того, чтобы иметь объект проклятий.

Я так її, я так люблю Мою Україну убогу, Що проклену святого Бога

Воистину пророчествовал Тарас и о том, что канонические храмы и шевченкова Украина (наконец-то сбывающаяся) несовместимы:

Стоїть в селі Суботові На горі високій Домовина України, Широка, глибока. Ото церков Богданова. Там-то він молився, Щоб москаль добром і лихом З козаком ділився. […] Церков-домовина Розвалиться… і з-під неї Встане Україна.

«Богданова церковъ у Суботови» (Т.Г. Шевченко, 1845). Та самая «церковь-гроб», развалинами которой, надеемся, не особо удовлетворена Влада Владимировна как экс-замдиректора Национального музея «Киево-Печерская лавра»

Кстати, за набросок «Богдановой церкви» её и Богдана ненавистник получил денежное вознаграждение от Археологической комиссии университета Святого Владимира, учреждённого царём клятых москалей.

Равноапостольного Владимира, которого «бодай кати постинали» («Цари», 1848), благодарный пиит, как видим, также не жаловал. Потому-то университет, названный в честь Крестителя Руси и переименован создателями Украины в Шевченковский, хотя сам «великий учёный» в нём никогда не учился и не преподавал.

То, что кн. Владимир ненавидим стихотворцем именно как креститель, видно из уже цитируемого «Сна» 1847 г.

Блукав я по світу чимало, Носив і свиту і жупан… Нащо вже лихо за Уралом Отим киргизам, отже, й там, Єй же богу, лучше жити, Ніж нам на Украйні. А може, тим, що киргизи Ще не християни?.. Наробив ти, Христе, лиха!

А за защиту православия достаётся Богдановым казакам:

…Котилися І наші козачі Дурні голови за правду, За віру Христову, Упивались і чужої І своєї крові!.. А получшали?.. Ба де то! Ще гіршими стали…

Ну и как же без проклятий духовенству – «насаждённому» «веприщем» Владимиром и защищённому «пьяным» Богданом! Это же попы не дают состояться Раю в отдельно взятой стране.

Зацвіла в долині Червона калина, Ніби засміялась Дівчина-дитина. Любо, любо стало, Пташечка зраділа І защебетала. Почула дівчина, І в білій свитині З біленької хати Вийшла погуляти У гай на долину. І вийшов до неї З зеленого гаю Козак молоденький; Цілує, вітає, І йдуть по долині І йдучи співають. Як діточок двоє, Під тую калину Прийшли, посідали І поціловались. Якого ж ми раю У Бога благаєм? Рай у серце лізе, А ми в церкву лізем, Заплющивши очі, — Такого не хочем. Сказав би я правду, Та що з неї буде? Самому завадить, А попам та людям Однаково буде. «Зацвіла в долині…», 1849

А вот для юноши, скажем так – несколько перезрелого, пусть и проспиртованного, «Рай», «благодать» и «мир душевный» есть ни что иное, как пьяное холостяцкое раздолье.

Отак, ідучи попідтинню З бенкету п’яний уночі, Я міркував собі йдучи, Поки доплентавсь до хатини. А в мене діти не кричать І жінка не лає, Тихо, як у Раї, Усюди Божа благодать — І в серці, і в хаті. «Сон», 1844

Впрочем, уже на следующий год пьяная муза (© Пантелеймон Кулиш) внушила поэту, что никакого Рая нет («Не завидуй богатому…», 1845). Кстати, «Не завидуй богатому…», как и многие здесь упоминаемые «контроверсійні твори» (как камуфлируют на Украине откровенную Шевченкову мерзость) при жизни автора не публиковалось или выходили без смущающих строк. Что и позволяло ему оставаться любимым столичным обществом и коллегами, в частности.

Но – продолжая тему «утерянного рая» – Шевченко с самой первой своей баллады («Причинна», 1837) утверждал, что виновник этой утраты не человек, избравший путь греха, а… Бог. Тема проклятия Бога за то, что «біленька хатинка» всё же не Рай, проходит красной большевистской нитью и через весь «Якби ви знали, паничі…».

Но самым ярким примером «антицерковной поэзии поэта-демократа» большевики и их наследники считали «Світе ясний» – надругательство над древним (времён катакомбных первохристиан) – церковным песнопением «Свете тихий» (Тихий Свет – один из образов Христа). «Поэт верит, что в обществе будет ликвидирован культ церкви и люди будут “трубки от кадил прикуривать”, “чудотворными иконами печи топить”, “кропилом хаты подметать», – пояснял журнал «Радянська школа».

…Будем, брате, З багряниць онучі драти, Люльки з кадил закуряти, Явленними піч топити, А кропилом будем, брате, Нову хату вимітати!

Это уже одно из последних творений Шевченко – 1860 года. Как видим, его богоборчество не спишешь на «ошибки молодости» в «раннем творчестве».

Вспомним репортаж «Przegłąd Rzeczy Polskich» того же года об утверждениях Шевченко о том, что «господа бога, мать божью и всех святых придумали попы, чтобы с их помощью обманывать темный люд». Вышесказанное подтверждалось и в донесении черкасского земского исправника Табачникова: «Показывая [крестьянину] Садовому оторванный тут же от липы лист, Шевченко спрашивал его по малороссийски — кто это дал? И когда отвечал Садовый, что бог, — то Шевченко отозвался; дурак ты, веруешь в бога, и затем прибавил: бог, саваоф, пусть он поцелует меня… (указывая на заднее место), затем назвал божию матерь покрыткою, выказывал свое верование в одного Иисуса Христа. Крестьянин Садовый начал креститься и уклоняться от такого рассказа Шевченки, тогда Шевченко бранил его словами: старый собака, невера и прогнал от себя».

Собственно, о «покрытке» Божией Матери и «небожественной природе» Христа писал и сам Шевченко в поэме «Мария» (1859) г.

Марія встала та й пішла З глеком по воду до криниці. І гость за нею, і в ярочку Догнав Марію… Холодочком До сходу сонця провели До самої Тиверіади Благовістителя. І раді, Радісінькі собі прийшли Додому. Жде його Марія, І ждучи плаче, молодії Ланити, очі і уста Марніють зримо. — Ти не та, Не та тепер, Маріє, стала! Цвіт зельний, наша красота! — Промовив Йосип. — Диво сталось З тобою, доненько моя! Ходім, Маріє, повінчаймось, А то… — Й не вимовив: уб’ють На улиці. — І заховаймось В своїм оазисі. — І в путь Марія нашвидку збиралась Та тяжко плакала, ридала. […] Де ж подівсь Дивочний гость отой лукавий? Хоч би прийшов та подививсь На брак той славний і преславний, На брак окрадений!

«Брак окрадений», это как мы догадываемся – о Святом Семействе. В котором все дети Иосифа – законные и лишь Богомладенец – «байстрюк». Последнее – из черновика вводной части к «Марии», позже ставшей отдельным «Во Іудеї во дні они…». Данный вариант также ходил в среде почитателей Шевченко и ныне представлен в ППС (К. : Наук. думка, 2001. – Т. 5. – С. 506–507).

Но мать «байстрюка» в представлении украинского гения – не просто малолетняя «покрытка», избежавшая позора благодаря замужеству с престарелым «богачом» (почему-то) Иосифом. В силу своей распущенности (прости, Господи!) она становится покровительницей «праведного» блуда:

Великомученице кумо! Дурна єси та нерозумна! […] … спала, спала, Пишалася, та дівувала, Та ждала, ждала жениха, Та ціломудріє хранила, Та страх боялася гріха Прелюбодійного. А сила Сатурновя іде та йде, І гріх той праведний плете, У сиві коси заплітай, А ти ніби недобачаєш: Дівуєш, молишся, та спиш, Та матір божію гнівиш Своїм смиренієм лукавим. Прокинься, кумо, пробудись Та кругом себе подивись, Начхай на ту дівочу славу Та щирим серцем, нелукаво Хоть раз, сердего, соблуди. 1860

По Шевченко, даже монахини «в наше время» уж приходят к пониманию, что верность Жениху Небесному достойна презренной насмешки. Отсюда простой как лысина поэта вывод – монастыри должны быть разрушены:

Удар, громе, над тим домом, Над тим Божим, де мремо ми…. Якби не Ти, ми б любились, Кохалися б та дружились… Одурив Ти нас, убогих. Ми ж, окрадені небоги, Самі Тебе одурили І, скиглячи, возопили: Алілуя! Ти постриг нас у черниці, А ми собі молодиці… Та танцюєм, та співаєм, Співаючи, примовляєм: Алілуя! «Гімн черничий», 1860

Конечно, сейчас на Украине вслед за хитроустроенной совестью нации литературоведом Иваном Дзюбой всё это списывают на «художественное переосмысление» и очеловечивание библейских образов. Что же, обратимся к более чем прозаическим записям из дневника Шевченки от 27 сентября 1857 г. (пребывание в Нижнем Новгороде): «Проходя мимо церкви святого Георгия и видя, что двери церкви растворены, я вошел в притвор и в ужасе остановился. Меня поразило какое-то безобразное чудовище, нарисованное на трехаршинной круглой доске. Сначала я подумал, что это индийский Ману или Вишну заблудил в христианское капище полакомиться ладаном и деревянным маслицем. Я хотел войти в самую церковь, как двери растворились и вышла пышно, франтовски разодетая барыня, уже не совсем свежая, и, обратясь к нарисованнному чудовищу, три раза набожно и кокетливо перекрестилась и вышла. Лицемерка! Идолопоклонница! И наверное б… (и это «обличает» праведничек, разносивший по борделям Нижнего подхваченную им по дороге с воинской службы «неприличную болезнь»! – Д.С.) И она ли одна? Миллионы подобных ей бессмысленных, извращенных идолопоклонниц. Где же христианки? Где христиане? Где бесплотная идея добра и чистоты? Скорее в кабаке (ну а где же ещё? – Д.С.), нежели в этих обезображенных животных капищах».

«Обезображенное животное капище» – это церковь святого Георгия Победоносца XVII в. Флорентийского стиля. «Один из замечательных храмов Нижнего Новгорода по изяществу наружной архитектуры, равно и по внутреннему украшению», – сообщается в «Кратком очерке истории и описании Нижнего-Новгорода» (1859). Что же касается «безобразного чудовища, нарисованного на трехаршинной круглой доске», это Смоленская Божия Матерь «старинного письма, прославившаяся чудотворениями в 1655 году». «К ней жители Нижнего питают особенное уважение, и в болезнях и напастях прибегают с теплыми мольбами».

То же отношение – как к капищу со жрецами – проявляется и к Петропавловскому собору Санкт-Петербурга, куда неблагодарный селюк (действительно, символ украинства) притащил свою «дурну і нерозумну» куму.

Кума моя і я В Петрополіськім лабіринті Блукали ми – і тьма, і тьма… “Ходімо, куме, в піраміду, Засвітим світоч”. І зайшли. Єлей і миро принесли. І чепурненький жрець Ізіди, Чорнявенький і кавалер, Соромненько длань свою простер, І хор по манію лакея, Чи то жерця: “Во Іудеї Бисть цар Саул”. «Кума моя і я», 1960

Апологеты «пророка» тужатся выдать Шевченко за «чисто украинского христианина», противостоящего исключительно русскому православию: «Даже называл его представителей «пьяными косматыми жрецами». Говорил о неэстетичности их поведения «… пошел я к заутрене; … дьячки с похмелья так раздирательно пели, что я заткнул уши и вышел вон из церкви»… Шевченко призывает игнорировать русское православие, «византийского Саваофа»». Правда, как выяснилось, с похмелья оказался сам наш «эстэт». На заутреню он припёрся прямо из борделя, где провёл – разумеется, в праведной трезвости – новогоднюю ночь. Что же каскается «византийского Саваофа», это одно из имён Бога, которое переводится с иврита как «Господь воинств Израилевых» или как «Господь воинств Ангельских». Впервые зафиксировано оно в Писании за полторы тысячи лет до появления Византии.

Ладно, допустим, что недообразованный Шевченко происхождения имени Саваофа не знал. Как и того, что Византия – никак не Россия. Но чем объяснить такую же ненавить ну совсем уж к нерусскому – ветхозаветному пророку Давиду? А в его лице – и ко всем святым.

У нас Святую Біблію читає Святий чернець і научає, Що цар якийсь-то свині пас Та дружню жінку взяв до себе, А друга вбив. Тепер на небі. От бачите, які у нас Сидять на небі! Ви ще темні, Святим хрестом не просвіщенні, У нас навчіться!.. В нас дери, Дери та дай, І просто в Рай, Хоч і рідню всю забери! «Кавказ», 1844

В «Царях» же (1848) «св’ятий Тарас» чуть ли не в порнографию (по меркам XIX в. уж точно) превращает одно из самых трагических мест Ветхого Завета – преступление царя Давида и последовавшее за тем глубочайшее раскаяние. Плодом этого раскаяния явился исповедальный Псалом 50. Для всех христиан это высочайший образцец покаяния и веры в то, что «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Покаянный псалом поэтому входит в ежедневное молитвенное правило каждого православного. Строки «сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей» произносятся в один из самых сакральных моментов литургии. И как же плюёт Шевченко в сердца сокрушенные, смакуя раскаянный грех Давида. Грех, за который Давид полную чашу испил, и который уж Сам Господь простил. Как грязно злословит «образец украинского духа» и вдов иерусалимских, и Вирсавию, и отроков иерусалимских, и Ависагу, истекая на им же и выдуманных «голісіньких дівчат».

Где тут «критическое отношение» исключительно к русскому православию?

Да и Христос с Богоматерью и праведным Иосифом вроде как русскими не были. Скорее уж, украинцами, если верить печатному органу высшей законодательной власти Украины.

Ну какие же галилеяне? Галычаны!

Как бы там ни было, а опусы Шевченки запрещала и сжигала совсем не Русская церковь. Многолетние протесты униатского клира против издания «богомерзких и аморальных сочинений ложного пророка» были формализованы в решении Львоского синода «отводить народ от чтения таких сочинений, чтобы тем самым избегнуть и не давать ему явного соблазна» (из Писем к землякам д-ра Антоневича, публиковавшихся в 1910 г. во львовской газете «Галичанин»). По рекомендации членов Львовского синода Шевченко попал в «Папский индекс» (перечень книг и авторов, читать которые католикам запрещено), а «Кобзарь» был в Ватикане торжественно сожжён. Как резюмировал Иван Франко, «Тарас дождался костра в Риме стараниями наших же домородных полицейских, потому как итальянцев в том винить нечего».

Об этом, конечно предпочитает «не помнить» нынешний глава украинских униатов Свьятослав Шэвчук, который «слыша голос божий в творчестве Кобзаря», совершает паломничество от своего мерседеса к могиле «Великого Отца и Пророка украинского народа», чтобы «набраться мудрости, силы и духа Шевченка».

Так чего же, действительно, требовать от какой-то там «рабы Божией Влады», если глава самой украинской «церкви» продаёт за политические дивиденды Христа вместе со всем Святым семейством и пророками?

P.S. Ну и в завершение фантасмагорической картины (просто не мог пройти мимо): В «украинском храме» Св. Владимира (ну вы поняли) в Париже диаспора провела концерт «Христианство и творчество Шевченко». В завершение оного титкЫ влезли на амвон (что категорически запрещено) и исполнили оттуда «Заповит».

Дмитрий Скворцов

alternatio.org

Мнение автора статьи может не совпадать с мнением редакции