"Тусить на Подоле". Наполненный мертвечиной Киев превратился в Русское кладбище

Ноль новых идей. Национальная гордость берлинским карго-культом, элитные секонды со стилёвыми в поза-поза-позапрошлом сезоне шмотками, деградация городской среды (левый берег — гетто, и исправить это можно разве что "искандерами", увы).

И вот среди всего этого живут, так сказать, разнообразные киевские молодежные тусовочки. Киев — столица, и значит, что шанс попасть в тусовочку есть у каждого рагуля. Молодой рагуль начинает рейвить под дрянной кислотой и начинает считать себя европейцем.

В отличие от своих сверстников из Москвы, эти — обречены на эмиграцию или нищенствование, если только не подсядут на гранты, став колониальными эмиссарами. Но перед этим они обблюют Подол, где сейчас концентрируется тусовочка.

Так вот, о чем я. Тут украинские нацюки совершили несколько актов гомофобии, разгромив ЛГБТ-пространства в Киеве, на Подоле как раз. И вот парниша выходит с плакатом "Я хочу свободно тусить на Подоле".

Искренний лозунг, моё почтение.

Чувак уже понимает, что он — будущий ментальный инвалид, т.к. невозможно превратиться во что-то адекватное, живя в такой городской среде. И он расписывается в своей экзистенциальной бездне, выходя на протест против своего раздражителя — ультраправого гомофобного боевика.

Боевик тоже тот ещё персонаж. Он не понимает, что вся страна, которую он якобы любит, является одним сплошным ЛГБТ-пространством на заблеванном Подоле. Он как первоход на тюрьме, который губкой впитывает понятия, не понимая, что с таким вот подходом он обречен рано или поздно попасть на самое дно тюремной иерархии.

Потому что украинские наци — ссученные. Украинские менты, кстати, тоже ссученные. Последнее мое утверждение стоит на трупах беркутов-атошников. Попробуйте поспорить с этим.

Я знаю женщину за тридцать, которая беременной скакала на майдане. Доскакалась до выкидыша. Хотела ли она в конце 2013 года "просто тусовать на Подоле" или всё то, что было с ней дальше — попытка перекрыть-вытеснить доставшийся ей ужас? Я не знаю.

Но абсолютно павшая, она как минимум была живой в этом Киеве — городе, напоминающем банкротящийся бордель.

Больше ничего живого в Киеве я не знаю. Оно есть, но очень в глубине, словно книжные лавки в районе Льва Толстого и дворики с осыпающимися балконами. На поверхности Киева — заблёванный Подол.

Диджей, ставь бассбустед версию "Как тебя не любить, Киев мой". В конце-концов, наполненный мертвечиной Киев сейчас напоминает кладбище. А кто не любит кладбища? У нас, русских, далеко за ленточкой есть своё Русское Кладбище.

Русское Кладбище — хорошее место, чтобы заскочить погостить. Джон Маккейн, патрон всех мёртвых Киева, умер от рака. Благодарные ему чиновники назвали в честь него улицу. На ней продают сигареты с предупреждением о раке лёгких. Каждый сброшенный прохожим сигаретный бычёк — поминки по Маккейну и надежде, что иностранные патроны оживят Киев.

Не оживят. Ничего, кроме чудовища Франкенштейна у них не получится. Точно такого же, как памятник настоящему патрону Киева, Архистратигу Михаилу. После независимости украинцы решили шикануть и вместо почтенного памятника поставили чёрный безвкусно-дорогой. Уместное проиграло понтам.

А потом уместный памятник Архистратигу подарили Донецку. С тех пор он там и стоит. Позади него — Спасо-Преображенский собор. По правую руку — граффити в честь убитого киевлянина Олеся Бузины. Живое место. Пусть и не в Киеве, но самое живое из киевских.