Украинским политикам придётся ответить за гибель детей Донбасса — Павел Астахов

1 июня Верховная рада Украины приняла постановление, согласно которому каждый год 4 июня будет отмечаться День памяти детей, погибших в результате агрессии Российской Федерации против Украины. Примечательно, что проект постановления был подан ещё 7 апреля, то есть в День провозглашения Донецкой Народной Республики.

В пояснительной записке инициаторы пишут, что за время войны в Донбассе погибли свыше 240 детей, ещё 56 числятся пропавшими без вести. Кроме того, до 500 детей получили ранения. Также в пояснительной записке говорится: «Принятие проекта постановления будет способствовать единству украинского народа, а также улучшению деятельности народных депутатов путём понимания ими ответственности перед народом Украины». К сожалению, ответственность перед украинским народом в вопросе войны в Донбассе и гибели детей там заключается не в провозглашении памятных дат, а в прекращении огня.

Корреспондент ИА «Новороссия» обсудил судьбу детей Донбасса с Павлом Астаховым, который занимал с 26 декабря 2009 года по 9 сентября 2016 года должность уполномоченного при президенте Российской Федерации по правам ребёнка.

ИА «Новороссия»: 4 июня на Украине провозгласили как День памяти детей, погибших в ходе российской агрессии. Что это вообще, на ваш взгляд?

Павел Астахов: А остальных детей, которые погибли в Донбассе, кто будет поминать? Вопрос не в днях, которые устанавливает власть, хотя это попахивает популизмом. Гибель детей, как и гибель любого человека, — это тяжелейшая утрата. И когда дети гибнут в результате военных действий — это то, чего вообще не должно быть в современном мире. Можно много и долго спорить, кто и в чём виноват, но, если власть в стране не смогла не допустить гибель детей, она виновата. Дети, которые погибли и на украинской территории, и на территории Новороссии, — это всё вина тех властей, которые не смогли удержать ситуацию изначально, не смогли не допустить эскалации вооружённого конфликта и не сумели предотвратить гибель детей. Проще простого кивать на другого и говорить, что это Россия или ещё кто-то. А может, американцы, почему Россия? Не надо перебрасывать ответственность. Живя на этой земле, вы за неё и отвечаете.

ИА «Новороссия»: Вам приходилось участвовать в спасении российских детей, оказавшихся в Донбассе. Можете подробно рассказать историю Анны Василенко, которая в самом начале конфликта оказалась в Славянске? Как мне кажется, ребёнок стал не просто заложником ситуации, но и заложником украинских вооружённых формирований.

П. А.: Папа Анны — полковник Вооружённых сил Российской Федерации, и на тот момент он не мог приехать в Славянск и забрать её. Мама только родила ребёнка. Бабушка и дедушка старенькие, и они не могли вывезти её из осаждённого города, где бомбили в том числе и детские учреждения, и жилые дома. Девочка действительно стала заложницей. Её просто никто не мог забрать. Нам чудом удалось вывезти её из зоны боевых действий. Большие молодцы наши дипломатические работники и волонтёры. А всё из-за того, что Украина запретила въезд мужчинам призывного возраста и тем более военным. Они ждали, когда папа приедет, и схватили бы его, а потом СБУ показывала бы кадры: «Вот он, полковник, приехавший воевать». Он тогда был на грани отчаяния и говорил: «Я поеду, перейду границу и вывезу свою дочь». Мы с семьёй Василенко до сих пор переписываемся. Люди благодарны.

А Женя Езекян? Его врачи четыре часа «качали» вручную, чтобы дыхание не остановилось. Слава Богу, живёт в Санкт-Петербурге. Удалось вылечить.

ИА «Новороссия»: Вы летом 2014 года, когда конфликт был в самом разгаре, ездили по приграничным территориям и посещали лагеря беженцев. Что вообще люди говорили?

П. А.: Люди были напуганы. То, о чём не могли думать 70 лет, случилось. Никто не мог думать, что русские вдруг сойдутся в вооружённом столкновении. Когда увидели вереницу похорон, разрушенные дома, рядом рвущиеся снаряды, люди стали бежать и спасали, что могли, и прежде всего детей. Тогда мне позвонил Александр Иванович Бастрыкин (глава СК РФ. — Прим. ред.) и спросил: чем помочь? Я попросил прислать следователей, чтобы они фиксировали акты военных преступлений. Это огромные тома уголовных дел, и они останутся в истории, как остались дела по Нюрнбергскому процессу.

Вы поймите, вот есть Артёмовск, там в 1915 году мой дедушка в 12-м астраханском гренадерском полку воевал с немцами во время Первой мировой войны. И тогда не было никакой Украины, а была Екатеринославская губерния.

ИА «Новороссия»: Война идёт семь лет, и продолжают гибнуть люди, в том числе и дети. В этой войне, по скромным подсчётам, погибли как минимум 240 детей. Как вы считаете, как остановить боевые действия?

П. А.: Я вижу только дипломатический способ. Война — крайнее проявление политики, причём политики несостоятельной. Война — последний довод. Кто войну останавливает, тот запоминается как миротворец, а кто развязывает — как слабый правитель. Войну в любом случае нужно остановить. Нужно садиться за стол переговоров и говорить до такой степени, пока языки не отвалятся. Предложили хороший формат — минский. Продолжайте его развивать, какие проблемы? Все стороны были представлены, и есть солидные наблюдатели. Человек живёт короткую жизнь, и, если он проведёт её в войне, жизнь станет ещё короче. Надо вести переговоры.

ИА «Новороссия»: Вы сказали, что Следственный комитет Российской Федерации собирает факты преступлений украинских вооружённых формирований. Как думаете, будут ли наказаны те, кто отдавал преступные приказы?

П. А.: Жизнь и история показывают, что отвечают все. Думал ли Аугусто Пиночет, что его будут судить? Правда, он не дожил до суда. Нет, наверное. И Гитлер, когда развязывал войну, тоже не думал, что придётся так закончить. История — великая вещь. А у Господа Бога свой суд, и нужно помнить, что есть суд не только общей юрисдикции или международный трибунал. Есть суды и повыше…

Подготовил Даниил Черных